Говори

Наклоняюсь посмотреть, что выпало из конверта. Подвеска с надписью «Друзья», которую я в припадке безумия подарила Хезер на Рождество. Дура дура дура. Надо же быть такой дурой! Слышу внутри треск, ребра рушатся в легкие, теперь не вздохнуть. Ковыляю по коридору, потом еще по коридору, еще по коридору, пока не оказываюсь у своей двери, не проскальзываю внутрь, не запираюсь, даже не потрудившись включить свет, просто падаю вниз со склона долго-долго, на самое дно своего коричневого кресла, где можно впиться зубами в мягкую белую кожу на запястье и заплакать как дуреха – а я и есть дуреха. Раскачиваюсь, колочусь головой о стену из шлакоблоков. В позабытый праздник я вдруг увидела все ножи, которые торчат из тела, все порезы. Никакой тебе Рейчел, никакой Хезер, даже никакого глупого придурковатого мальчишки, которому, может, могла бы понравиться та девчонка, что, я знаю, живет у меня внутри.

Богоматерь зала ожидания

Больницу Богоматери Утешения я обнаружила по чистой случайности. Заснула в автобусе, проехала мимо торгового центра. А чего, можно зайти. Может, научусь основам медицины, порадую Дэвида.

Место ничего себе, но не без дури. Почти на каждом этаже залы ожидания. Не хочется привлекать к себе внимания, я иду все дальше, то и дело поглядываю на часы, притворяюсь, что я здесь по делу. Боюсь, что меня застукают, но у всех вокруг есть заботы поважнее. Больница – самое то место, чтобы стать невидимой, а еда в столовой вкуснее, чем в школе.

Самый страшный зал ожидания – на этаже для инфарктников. Толпа серолицых женщин, которые крутят на пальцах обручальные кольца и вглядываются в двери – не выйдет ли знакомый врач. Одна женщина рыдает в голос, и плевать ей, что куча незнакомцев видит сопли у нее под носом, что слышно ее от самого лифта. Иногда рыдания почти срываются в крик. Меня перетряхивает. Подхватываю пару номеров журнала «Пипл» и делаю ноги.

В родильном отделении опасно, потому что здесь все счастливы. Задают мне вопросы: кого я жду, скоро ли роды, кто рожает – мама, сестра? Если бы я хотела, чтобы мне задавали вопросы, пошла бы в школу. Отвечаю, что должна позвонить отцу, и сматываюсь.

Столовая классная. Огромная. Полно народу в белых халатах, на вид все умные, с пейджерами. Я всегда думала, что доктора едят только здоровую пищу, но эти уминают фастфуд почем зря. Большие порции начос, чизбургеры размером с тарелку, вишневый пирог, чипсы – все такое полезное. У подноса с рыбой на пару с луком стоит одинокая раздатчица по имени Лола. Мне ее становится жаль, я беру рыбу. А еще тарелку картофельного пюре с мясным соусом и йогурт. Нахожу местечко рядом с целым столом серьезных хмурых седоволосых дядек, которые обмениваются такими длинными словами, что я боюсь, как бы они не подавились. Видно, что на работе. Приятно сидеть рядом с людьми, которые знают свое дело.

После обеда забредаю на пятый этаж, в операционное крыло для взрослых, где дожидающиеся родственники пялятся в телевизор. Сажусь там, откуда видно сестринский пост, а за ним парочку палат. А неплохо тут болеть. Вид у врачей и сестер толковый, и все же они иногда улыбаются.

Сотрудник прачечной толкает огромную тележку с зелеными больничными халатами (из-под таких видно всю попу, если не обдергивать) в сторону кладовой. Иду следом. Спросят – я к питьевому фонтанчику. Никто ничего не спрашивает. Беру один халат. Хочется его надеть, заползти под бугристое белое одеяло и белую простыню в одной из этих высоких кроватей и заснуть. Дома мне спать все труднее. Быстро ли сестры сообразят, что я к ним просто вломилась? Дадут мне передохнуть несколько дней?

По коридору едет каталка, ее толкает высокий мускулистый мужик. Рядом с каталкой идет женщина, медсестра. Понятия не имею, что там с пациентом, но глаза у него закрыты, сквозь бинт на шее проступает тонкая полоска крови.

Кладу халат на место. Я же здорова. А тут настоящие больные – сразу видно, что они болеют. Иду к лифту. Сейчас подъедет автобус.

Битва титанов

У нас встреча с Директором Директором. Кто-то обратил внимание на то, что я пропускаю занятия. И не говорю. Решили, что я не преступница, а больная на голову, поэтому тьюторшу пригласили тоже.

Маман кривит рот – удерживает слова, которые не хочет произносить при посторонних. Папан все поглядывает на пейджер в надежде, что ему позвонят.

Я пью воду из бумажного стаканчика. Если бы стаканчик был свинцовый, я б открыла рот пошире и откусила кусок. Хрум, хрум, проглотили.

Они хотят, чтобы я заговорила.

«Ты чего молчишь?» «Господи, да открой же рот наконец!» «Ты не маленькая, Мелинда». «Скажи что-нибудь». «От твоего упрямства только тебе будет хуже». «Не понимаю, за что она с нами так».

Директор громко хмыкает и встает на самое видное место.

Директор Директор:

– Наша общая цель – помочь девочке. Начнем с оценок. Не такого мы от тебя ждем, Мелисса.

Папан:

– Мелинда.

Директор Директор:

– Мелинда. В прошлом году ты была твердой хорошисткой, нормально себя вела, уроки почти не пропускала. Но в этом году… что уж тут скажешь?

Маман: