Говори

Еду на эскалаторе вниз к центральному фонтану; там сегодня всем желающим разрисовывают лица. Очередь длинная и буйная: шестилетки с мамами. Мимо проходит маленькая девочка, выкрашенная в тигра. Плачет, что хочет мороженое, размазывает слезы. Тигровая краска растекается, мамаша на нее орет.

– Ну и зоопарк.

Оборачиваюсь. Айви сидит на бортике фонтана, на коленях – огромный альбом для рисования. Кивает на плаксивую очередь, на художников, которые лихорадочно рисуют полоски, пятна, усы.

– Жалко мне их, – говорю я. – А ты что рисуешь?

Айви двигается, чтобы мне было где сесть с ней рядом, передает мне альбом. Там детские лица. Половина лица обыкновенная, вторая – толстый слой краски, притворно-веселый клоун. Ни тигров, ни леопардов она не нарисовала.

– Я когда в прошлый раз приходила, они рисовали клоунов. Сегодня не повезло, – объясняет Айви.

– А хорошо получилось, – говорю я. – Страшновато. Не жутко, просто неожиданно.

Отдаю ей альбом.

Айви засовывает карандаш в узел на голове.

– Ну я рада. Того и добивалась. Эта твоя штуковина из индюшачьих костей тоже была жуткая. В хорошем смысле жуткая, правильно жуткая. Сколько месяцев прошло, а я все ее вспоминаю.

Что на это сказать? Закусываю губу, потом отпускаю. Вытаскиваю трубочку леденцов из кармана.

– Хочешь?

Она берет один, я три, некоторое время сосем молча.

– Как там твое дерево? – спрашивает она.

Я фыркаю.

– Погано. Зря я записалась на рисование. Не думала, что придется возиться со всякими деревяшками.

– У тебя получается лучше, чем ты думаешь, – говорит Айви. Открывает в альбоме чистую страницу. – Не понимаю, чего ты уцепилась за эти линогравюры. На твоем месте я бы просто рисовала. Вот – попробуй изобразить дерево.

Мы сидим, обмениваемся карандашами. Я рисую ствол, Айви добавляет ветку, я ее продолжаю, но ветка получается слишком длинная и узловатая. Начинаю стирать, Айви меня останавливает.

– Хорошо получилось, нужно только листья добавить. Сделай их погуще, чтобы были все разных размеров, – выйдет отлично. Начала ты классно.

Она права.

Генетика

Последняя тема года по биологии – генетика. Слушать мисс Кин невозможно. Голос у нее как холодный двигатель, который не хочет заводиться. Начинает она с какого-то священника по имени Грег, который изучал овощи, а заканчивает рассказом о споре по поводу голубых глаз. Я, похоже, что-то пропустила – как мы перескочили от овощей к цвету глаз? Списываю у Дэвида конспект.

Смотрю, что там дальше в учебнике. Натыкаюсь на интересную главу про кислотные дожди. Секса нет нигде. Его мы будем изучать только в одиннадцатом классе.

Дэвид рисует в тетрадке какую-то схему. У меня сломался карандаш – иду к доске его заточить. Прогулка – дело полезное. Мисс Кин продолжает вещать. Половина генов у нас от матери, половина от отца. А я думала, у меня от матери только джинсы. Ха-ха, биологическая шутка.

Маман говорит – я пошла в папину родню. Там по большей части копы и торговцы страховками, которые делают ставки на футбол и курят вонючие сигары. Папан говорит – я пошла в мамину родню. Они фермеры, выращивают камни и ядовитый плющ. Редко раскрывают рот, ходят к зубному или читают.

Когда я была маленькой, мне нравилось играть, что я принцесса, которую удочерили после того, как плохие люди захватили власть в ее королевстве. Но уже очень скоро мои настоящие родители Мистер Король и Миссис Королева пришлют за мной королевский лимузин. В семь лет у меня едва не случился инфаркт, когда Папан впервые поехал в аэропорт на лимузине. Я подумала – это за мной, а мне совсем не хотелось уезжать. После этого Папан всегда ездил на такси.

Выглядываю в окно. Никаких лимузинов. Ни колесниц, ни карет. Сейчас мне как раз очень хочется уехать, только кто ж меня подвезет.

Делаю набросок – ива, свесившаяся над водой. Мистеру Фримену показывать не буду. Это для моей кладовки. Я в последнее время приклеиваю рисунки к стенам. Еще парочка таких зубодробительно скучных уроков – и я переберусь туда насовсем. Листья хорошо вышли, естественно. Самое сложное – сделать их разного размера, а потом скучковать: один поверх другого. Айви была права.

Мисс Кин пишет на доске: «Доминантный/рецессивный». Смотрю в тетрадку Дэвида. Он рисует фамильное древо. Цвет волос ему достался по отцовской линии, глаз – по материнской. Я тоже рисую фамильное древо. Фамильный пень. Нас не так много. Я и имена-то едва помню. Дядя Джим, дядя Томас, тетя Мэри, тетя Кэти – есть еще одна тетка, совсем рецессивная. Дорецессировалась до самого Перу. Кажется, глаза у меня от нее. Ген «а оно мне надо» у меня от Папана, а «я об этом завтра подумаю» – от Маман.

Мисс Кин говорит, что завтра будет проверочная. Зря я на уроке хлопала ушами. Жаль, что меня не удочерили. Жаль, что Дэвид постоянно вздыхает, когда я спрашиваю, можно ли списать его конспект.