Говори

– Мы собирались здесь встретиться, но я не могу ее найти. Ты, типа, знаешь, как она выглядит?

Я:

ОНО садится на мой стол, ногой смазывает мой рисунок – корни превращаются в мшистый туман.

ОНО:

– Ку-ку? Есть кто дома? Оглохла, что ли?

ОНО таращится мне в лицо. Я стискиваю челюсти, да так, что зубы крошатся в пыль.

Я олень, замерший в свете фар трактора. Он опять на меня кинется? Не посмеет здесь, в школе. Или посмеет? Почему я не кричу, не говорю, ничего не делаю? Почему мне так страшно?

– Энди? Я тебя снаружи ждала. – Рейчел вплывает в класс, на ней цыганская юбка вся в дурацких цветуёчках и ожерелье из зеркалец размером с глаз. Она надувает губки, Энди спрыгивает со стола, порвав мою бумагу – с нее летит меловая пыль. Входит Айви, случайно толкнув Рейчел. Приостанавливается – наверняка сообразила, что что-то не так, – потом снимает с полки свою скульптуру и садится за соседний стол. Рейчел смотрит на меня и ничего не говорит. Наверняка получила мою записку – я ее отправила по почте неделю назад. Я встаю. Рейчел небрежно машет нам и говорит: «Чао». Энди обвивает ее рукой за талию, притягивает к себе, они выплывают за дверь.

Айви мне что-то говорит, но разбирать слова я начинаю далеко не сразу.

– Вот козел, – бранится она. Отщипывает кусочек глины. – Поверить не могу, что она с ним встречается. А ты? Я ее в последнее время не узнаю. А он вообще дурной. – Шлепает кусок глины на стол. – Должна тебе сказать, тип этот еще та сволочь.

Хотелось бы остаться и поболтать, но ноги не позволяют. Домой я иду пешком – вместо автобуса. От входной двери прямиком к себе в комнату, по ковру и в шкаф, даже не сняв рюкзак. Закрываю за собой дверцы шкафа, зарываюсь лицом в одежду, висящую на вешалке слева, – одежду, в которую уже много лет не влезаю. Набиваю рот старой тканью и кричу до тех пор, пока под кожей не остается ни единого звука.

Пропуск по болезни

Пора подлечить психику. Провести день в пижаме со стаканчиком мороженого: буду красить ногти на ногах и смотреть зомбоящик. День психолечения нельзя планировать наперед. Я это выяснила из маминого разговора с ее приятельницей Ким. Мама всегда прикидывается больной заранее, за двое суток. Они с Ким устраивают себе совместные дни психолечения. Покупают обувь, идут в кино. Продвинутый вариант взрослого жульничества. И куда мир катится?

За ужином не ем ничего, даже десерт, а во время новостей так кашляю, что папа велит принять лекарство. Утром размазываю тушь под глазами, чтобы выглядеть так, будто совсем не спала. Мама измеряет мне температуру – оказывается, она у меня повышенная. Самой удивительно. Рука у мамы прохладная – такой островок у меня на лбу.

Слова выскакивают прежде, чем я успеваю их остановить.

Я:

– Я плохо себя чувствую.

Мама гладит меня по спине.

Мама:

– Ты явно нездорова. Заговорила.

Даже ей самой слышно, как это гнусно звучит. Она откашливается и решает попробовать снова.

Мама:

– Прости меня. Я рада услышать твой голос. Ступай обратно в постель. Я перед уходом принесу тебе завтрак. Хочешь имбирного пива?

Я киваю.

Опра, Салли Джесси, Джерри и я

Температура у меня 102,2 °F. Похоже на название радиостанции. Мама звонит – напоминает, чтобы я пила побольше жидкости. Я говорю: «Спасибо», хотя от этого дерет горло. Приятно, что она позвонила. Обещает принести леденцов. Я вешаю трубку и с пультом от телевизора устраиваюсь в своем гнездышке на диване. Щелк. Щелк. Щелк.

Если бы жизнь моя была телешоу, какая бы мне досталась роль? В выпуске «После школы» я выступала бы перед аудиторией из сверстников с докладом «Как не утратить девственность». Или: «Почему десятиклассников нужно держать под замком». Или: «Как я провела каникулы: пьяная вечеринка, обман, изнасилование».

Меня правда изнасиловали?

Опра:

– Попробуем разобраться. Ты ему сказала «нет». Он зажал тебе рот ладонью. Тебе было тринадцать лет. То, что ты выпила, ничего не меняет. Да, счастье мое, тебя изнасиловали. Какой страшный, страшный ужас тебе пришлось пережить. А ты не думала кому-то об этом рассказать? Нельзя это всю жизнь держать внутри. Пожалуйста, дайте ей носовой платок.

Салли Джесси:

– Парень должен за это ответить. Он реально на тебя напал. Ты ведь в курсе, что это называется «нападение»? А ты ни в чем не виновата. Хочу, чтобы ты меня услышала, услышала, услышала. Ты ни в чем не виновата. Этот парень – животное.

Джерри:

– Речь о любви? Нет. Речь о похоти? Нет. Речь о нежности, ласке, Первом Разе, о котором столько пишут в журналах? Нет, нет, нет, нет, нет! Громче, Меатильда, то есть Мелинда, я тебя не слышу!

Голова болит жутко, горло болит жутко, в желудке бурлят токсичные отходы. Хочется одного – спать. Еще лучше бы в нору. Или в амнезию. Что угодно, только не это, эти мысли, шепотки в голове. Он что, и мозги мне тоже изнасиловал?

Принимаю две таблетки тайленола, съедаю миску пудинга. Потом смотрю «Соседство мистера Роджерса» и под него засыпаю. Мне бы такой выдуманный мир по соседству. Я пожила бы с Дэниелом Полосатым Тигренком у него на дереве.

Настоящая весна