Говори

Потом подача Николь. Не придерешься – классный удар на скорости сто километров в секунду, мяч шлепается на корт прежде, чем я успеваю отреагировать. Мисс Коннорс сообщает Николь, что она чудо, и Николь улыбается.

Я не улыбаюсь.

К следующей подаче я успеваю подготовиться и вбиваю ее Николь в глотку. Мисс Коннорс говорит обо мне что-то хорошее, а Николь подтягивает струны на ракетке. Моя подача.

Несколько раз стукаю мячом о землю. Николь подпрыгивает на пятках. Поняла, что тут никто не шутит. На кону ее гордость, ее женское достоинство. Не позволит она, чтобы ее обыграла какая-то дурковатая тихоня, ее бывшая подруга. Мисс Коннорс приказывает мне подавать.

Я стукаю изо всех сил, посылаю мяч Николь прямо в рот – он ухмыляется из-под розового, сделанного на заказ загубника. Николь шарахается в сторону.

Мисс Коннорс:

– Заступ.

Одноклассники хихикают.

Заступ, он же зашаг. Я выставила вперед не ту ногу, заступила за линию. Но у меня есть вторая попытка. Теннис и в этом штука цивилизованная.

Стучу желтым мячиком, раз, другой. Подбрасываю вверх, будто птицу или яблоко, завожу руку назад, разворачиваю плечо, вкладываю в удар всю мощь и злость, не забываю прицелиться. Ракетка живет своей жизнью – это сгусток энергии. Настигает мяч, пулей отправляет его за сетку. Мяч взрывается на корте, оставляет на нем воронку – Николь не успевает даже моргнуть. А потом мяч пролетает мимо и врезается в ограждение, оно дребезжит. Никто не смеется.

И никакого вам заступа. Очко. В результате Николь побеждает, но с минимальным перевесом. Все скулят, что у них руки в волдырях. А у меня на ладонях мозоли от уборки листьев. Я крепкая – могу играть, я сильная – могу побеждать. Может, уговорю Папана пару раз со мной потренироваться. Если я хоть кого-то хоть в чем-то превзойду, настанет звездный час этого паршивого года.

Школьные альбомы

Нам раздали школьные альбомы. Похоже, что смысл этого ритуала понимают все, кроме меня. Выслеживаешь всех, кого знаешь хотя бы в лицо, и заставляешь написать в своем альбоме, что вы лучшие друзья, никогда друг друга не забудете, и вообще, помни ____ класс (вписать нужную цифру), и прекрасного тебе лета. Оставайся таким же цыпочкой.

Вижу, как некоторые просят раздатчиц в столовой написать им в альбоме. И что те пишут? «Да не изойдут кровью ваши куриные котлеты»? Или: «Да трясется ваше желе до скончания века»?

Чирлидерши явно получили особое разрешение на то, чтобы шляться по коридору компаниями, с ручками наготове, и выпрашивать автографы у сотрудников и учеников. Когда они проплывают мимо, я так и чувствую, что их распирают соки конкуренции. Они ведут счет записям.

Появление альбомов проясняет для меня еще одну загадку старшей школы – почему все популярные девчонки мирятся с мерзкими привычками Тодда Райдера. Настоящий свин. Сальный, липкий, немытый, изо рта воняет – после школы ему самое место в ремеслухе. Но популярные девчонки весь год за ним бегают. Почему?

Тодд Райдер делает фотографии для альбомов.

Пролистай альбом – и сразу поймешь, кто у него в фаворе. Если ты у Тодда на хорошем счету, он тебя сфотографирует так, что модельные агентства потом оборвут твой телефон. Если ты Тодда обидел – будешь выглядеть как бомж, да еще и неудачно причесавшийся.

Если бы я была директором старшей школы, я бы все это сообщала в первый же день, вместе с правилами поведения. Я понятия не имела, какая власть в руках у Тодда. Меня он щелкнул один раз – я ухожу прочь от объектива, на мне страшное зимнее пальто, плечи задраны до ушей.

Альбом я покупать не буду.

Больше не волосатая

Волосатая коротко подстриглась. Прядки длиной в сантиметр, на голове теперь как бы мех, куцый и шипастый. Черного цвета – никакого больше искусственного оранжевого. А еще у нее новые очки, бифокальные, с фиолетовой оправой, на веревочке из бусинок.

Не знаю, чего это она. Влюбилась, что ли? Развелась? Съехала из родительского подвала? Никто не думает, что у учителей есть родители, а ведь наверняка есть.

Некоторые говорят – это она чтобы сбить нас с толку, пока мы работаем над итоговыми сочинениями. Ну не знаю. Нам дали выбор. Можно писать про «Символизм в комиксах» или «Как книга изменила мою жизнь». Мне кажется, дело в чем-то другом. Наверное, она нашла хорошего психиатра, а может, наконец-то опубликовала роман, который писала с самого начала времен. Интересно, будет ли она работать в летней школе?

Айви сидит на рисовании за моей партой, из узла на голове торчат четыре маркера без колпачков. Я встаю, она поворачивает голову, и – оп! – на футболке у меня радуга. Она приносит мне сто миллионов извинений. Будь это кто-то другой, я заподозрила бы злой умысел. Но мы с Айви в последние недели типа как дружим. Вряд ли она бы стала меня злить.

Мистер Фримен отпускает меня в туалет, я пытаюсь отодрать пятна. Я, видимо, похожа на щенка, гоняющегося за собственным хвостом – кручусь, верчусь, стараюсь разглядеть в зеркало пятна у себя на спине. Открывается дверь. Входит Айви. Открывает рот, я поднимаю руку.