Говори

Я стою в вестибюле и смотрю на автобусы. Домой не хочется. Здесь оставаться не хочется. До середины разговора с Рейчел я еще на что-то надеялась – и в этом была моя ошибка. Как будто тебе дали понюхать, как пахнет отличный рождественский ужин, а потом захлопнули дверь прямо в лицо, оставив тебя на холоде.

– Мелинда. – Я слышу свое имя. Отлично. Галлюцинации начались. Наверное, нужно попросить у тьютора, чтобы меня послали к психиатру или какому-нибудь козлотерапевту. Я не отвечаю, при этом чувствую себя просто ужасно. Расскажешь кому – вляпаешься хуже прежнего. Всегда у меня проблемы с золотой серединой.

Кто-то осторожно дотрагивается до моего плеча.

– Мелинда? – Это Айви. – Можешь поехать на следующем автобусе? Хочу тебе одну штуку показать.

Идем вместе. Она заводит меня в туалет – в тот, где она стирала мою футболку, на которой, кстати сказать, даже после отбеливания остались следы маркеров. Указывает в кабинку.

– Вот, смотри.

ПАРНИ, К КОТОРЫМ ЛУЧШЕ НЕ ПОДХОДИТЬ

Энди Эванс

Полный козел.

Сволочь.

Да, не подходить!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Ему место в тюряге.

Думает о себе невесть что.

Сразу зови копов.

Какой там препарат дают извращенцам, чтобы у них не вставал?

Что-то там дипро.

Ему нужно каждое утро давать с апельсиновым соком. Я с ним ходила в кино – он прямо во время ТИТРОВ полез мне в трусы!

Это не все. Разные ручки, разные почерки, диалоги, стрелки, отсылающие к длинным записям. Лучше, чем плакат повесить.

Мне кажется, я сейчас взлечу.

Отпилить лишнее

На следующее утро, в субботу, я просыпаюсь под вой бензопилы – звук проходит уши насквозь, круша планы поспать подольше. Выглядываю в окно. Арбористы – специалисты по деревьям, которых Папан позвал спилить с дуба сухие ветки, – стоят у ствола, один жмет на газ пилы, будто это какой спорткар, другой оглядывает дерево. Я спускаюсь к завтраку.

Мультики не посмотришь. Завариваю себе чая и выхожу на улицу, к Папану и стайке соседских детишек, которые наблюдают за представлением с подъездной дорожки. Один арборист ловко пробирается сквозь бледно-зеленую крону, на толстой веревке затягивает наверх пилу (выключенную). И, точно скульптор, начинает отсекать мертвые ветки. Бр-р-р-ру-у-у-у. Пила вгрызается в дерево, ветки летят на землю.

В воздухе кружатся опилки. Из открытых ран на стволе сочится сок. Он убивает дерево. Оставит голый пень. Дерево гибнет. И ничего не скажешь, не сделаешь. Мы молча смотрим, как дуб ветка за веткой валится на мокрую землю.

Убийца с бензопилой спрыгивает вниз, на роже улыбка. Ему вообще пофиг. Какой-то мелкий спрашивает у Папана, зачем дядя рубит дерево.

Папан:

– Он его не рубит, а спасает. Эти ветки уже давно высохли от болезни. С растениями всегда так. Убрав зараженную часть, он помогает дереву расти дальше. Вот увидишь – к концу лета это будет самое зеленое дерево во всем квартале.

Терпеть не могу, когда Папан прикидывается, будто что-то в чем-то понимает. Он торговец страховками. А не лесник, который знает все про жизнь леса. Арборист закидывает культиватор в кузов своего грузовичка. С меня хватит. Я хватаю велосипед и – прочь отсюда.

Первая остановка на заправке, подкачать шины. Уж и не помню, когда в последний раз ездила на велосипеде. Утро теплое, ленивое – такая медленная суббота. Парковка у продуктового магазина забита. За зданием начальной школы играют в софтбол, но я не останавливаюсь посмотреть. Еду вверх по склону, мимо дома Рейчел, мимо нашей школы. Вниз быстрее и легче. Я даже снимаю руки с руля. На большой скорости переднее колесо не виляет. Поворачиваю влево, снова влево, с холма на холм, сама не понимая, куда направляюсь.

Но что-то внутри меня заранее проложило курс: хитроумный внутренний компас повел меня в прошлое. Улочка кажется незнакомой, пока в виду не показывается амбар. Давлю на тормоз, велосипед почти заносит на гравиевой обочине. В телефонных проводах над головой гудит ветер. Белка пытается удержаться на ветке.

На подъездной дорожке ни одной машины. Над почтовым ящиком надпись: «Роджерсы». На стене амбара баскетбольное кольцо. Его я не помню, да и как было разглядеть в темноте. Иду с велосипедом в дальний конец участка, туда, где деревья проглатывают солнце. Велосипед приваливается к покосившемуся забору. Я опускаюсь на землю, совсем холодную в тени.

Сердце стучит, как будто я все еще поднимаюсь по склону. Руки дрожат. Совершенно обычное место, из амбара и дома его не видно, довольно близко к дороге – слышно проезжающие машины. На земле скорлупа от желудей. Хоть приводи сюда детский садик на пикник.