Говорит Альберт Эйнштейн

— Хм, а я думал, он еще на Сент-Джоне, в Виргинском архипелаге, — говорит Альберт.

— Могу я поздравить вас с днем рождения? — приветствует его Оппенгеймер.

— Искренне признателен, мой любезный директор.

Благородный идальго Оппенгеймер, который родился за год до того, как Альберт вывел свое E = mc2, протягивает Альберту сверток.

— Заходите в перерыве ко мне в кабинет, отметим юбилей. И вы тоже, Курт.

— Можно ли рассчитывать на ваш прославленный мартини? — интересуется Гёдель.

— Определенно, — бросает Оппенгеймер, уходя по своим делам.

Несколько студентов толпятся у дверей института, наблюдая за этой встречей.

Альберт разворачивает сверток от Оппенгеймера. Внутри — «Бхагават-гита».

Вместо открытки Оппенгеймер оставил в ней закладку с надписью: «Линия фронта приблизилась к нам вплотную. С днем рождения, величайший из ученых. Дж. Р. О.».

Альберт читает: «В разгаре битвы, в лесу, в горном ущелье, / Посреди огромного темного моря, в гуще копий и стрел, / Когда спит, когда растерян, когда полон стыда, / Добрые дела, сделанные прежде человеком, защитите его».

Стоило Альберту с Гёделем переступить порог института, как толпа студентов и преподавателей взрывается аплодисментами. Многие прихватили фотоаппараты, чтобы запечатлеть Альберта в такой день.

С юмором и характерным спокойствием Альберт исполняет то, ради чего, собственно, и собрались студенты-фотографы, то, что он сделал, отмечая в Принстонском клубе свой семьдесят второй день рождения, когда Артур Сассе, фотограф агентства «Юнайтед пресс», выпрашивал у Альберта разрешение на еще один снимок: он показывает язык.

Под пение «С днем рожденья тебя» по институту разносится всеобщее ликование.

Во второй половине дня в дом на Мерсер-стрит заглядывает Йоханна Фантова, чтобы привести в порядок голову Альберта.

Они познакомились еще в 1920-е годы. Йоханна родилась в Чехословакии и была на двадцать лет моложе Эйнштейна, но сейчас, с начала 1950-х, она работает в картографическом отделе Принстонской библиотеки, а в свободное время разделяет с фрау Дюкас обязанности личного помощника и секретаря Альберта.

Ему приятно, когда она нежно разглаживает копну его непослушных седых волос, отстригая лишнее, когда заботливо ровняет усы. Отрезанные пряди падают в импровизированный капюшон, который она соорудила на его плечах из куска материи. Монотонные движения ее рук пробуждают в нем излишнюю словоохотливость.

— Мне пишут все безумцы этого мира. Так жалко иногда на них смотреть. Вот одна женщина просит выслать для ее детей полдюжины автографов — мол, ей больше нечего им оставить.

— И вы ей верите?

— Разумеется, нет. Но давай отправим на всякий случай. А еще какой-то физик говорит, что я математик, а математик считает меня физиком. Может, пусть тогда Джозеф Маккарти со своим комитетом решит, кем меня считать. Я по горло сыт его нападками на Оппенгеймера. Почему бы не вспомнить, сколько Гейзенберг сделал для Гитлера?

— Зато он хороший пианист.

— С таким же успехом и Гитлера можно называть неплохим художником.

— Гейзенберг хочет с вами встретиться.

— Вот еще. Когда он придет, скажите, что меня нет.

— А еще сын Нильса Бора.

— Уге Бор, конечно, не такой пакостник, как Гейзенберг, но уж слишком много говорит.

Альберт резко поворачивается к пианино, не замечая, что Йоханна продолжает орудовать ножницами.

— Я живу, предаваясь мечтам о музыке. Да и вообще, не представляю без нее своей жизни.

— Я знаю.

— Правда? Тогда послушайте.

Он исполняет Сонату Моцарта для фортепиано № 16 до мажор, К. 545.

— Ничто не приносит мне такой радости, как музыка.

Йоханна слушает, покачивая головой в такт упоенным движениям Альберта.

Фрау Дюкас носится по дому со скоростью света.

Она с головой ушла в подготовку праздничного концерта, не менее важного события, чем в 1952 году, когда в гостях у Альберта был Джульярдский струнный квартет, исполнявший Бартока, Бетховена и Моцарта. Тогда они уговорили Альберта сыграть вместе с ними.

Для предстоящего концерта у него припасен небольшой сюрприз. Пока фрау Дюкас возится со своими делами, он набирает номер, записанный на письме Борна.

Мими Бофорт снимает трубку.

— Это Мими?

— Да.

— Говорит Альберт Эйнштейн.

— Я как чувствовала. Поздравляю с днем рождения.

— Ах да, спасибо. Спасибо, Мими.

^{ЙОХАННА}

— Как ваши дела, доктор Эйнштейн?

— В общем неплохо, если учесть, что я практически безболезненно пережил нацизм и двух жен. А вы чем сейчас занимаетесь?

— Репетирую.

— Что играете?

— Вторую часть Сонаты Моцарта для фортепиано и скрипки ми минор, Ка триста четыре.

— А скрипка у вас под рукой?

— Конечно, — отвечает Мими.

— Можете сыграть для меня немного?

— Ну конечно.

Альберт слушает, забыв обо всем на свете.

— Браво, — говорит он, чуть не плача. — Это прекрасно. — Волнуясь, как подросток, он тараторит будто заученный текст. — Через десять дней вы должны прийти ко мне в гости. Компания прекрасных музыкантов дает небольшой концерт по поводу моего дня рождения. Я хочу, чтобы вы были здесь. Обещаете прийти и сыграть для меня?

— Конечно приду. А во сколько?

— Семь тридцать, знаете, куда приходить?