Грачевский крокодил. Первая редакция

На слдующій день явился Асклипіодотъ Психологовъ. Онъ былъ въ пестрыхъ клтчатыхъ панталонахъ водевильнаго пошиба, гороховомъ коротенькомъ пиджак и въ пуховой шляп надтой набекрень. Встртивъ Анфису Ивановну, онъ расшаркался по театральному, выкинулъ ногами какой-то курбетъ и объявилъ что такъ какъ ему отлично извстно что Анфиса Ивановна его не долюбливаетъ (хотя бы напротивъ ей слдовало любить его, такъ какъ онъ ея крестный сынъ), то онъ и является съ визитомъ не къ ней, а къ своей бывшей попутчиц Мелитин Петровн. Давъ Асклипіодоту приложиться къ ручк, Анфиса Ивановна спросила его о здоровь отца Ивана, на что Асклипіодотъ, сдлавъ въ воздух рукою жестъ, объявилъ что отца онъ сегодня не имлъ еще чести видть, такъ какъ онъ въ церкви, но что по всей вроятности онъ здоровъ, потому что попы никогда не хвораютъ и постоянно здоровы. Затмъ Асклипіодотъ сообщилъ Анфис Ивановн что онъ опятъ возвратился подъ отчій кровъ, что въ учительской семинаріи въ которой онъ учился произведенъ коренной переворотъ, и онъ, убдившись что при таковыхъ переворотахъ въ семинаріи той учиться не стоитъ, счелъ за благо покинуть сказанный храмъ наукъ и возвратиться сюда. Затмъ вошла Мелитина Петровна. Асклипіодотъ быстро вскочилъ со стула и очень развязно и крпко пожалъ ей руку. Анфиса Ивановна оставила онъ однихъ и удалилась въ свою комнату. Мелитина Петровна, замтивъ это, тотчасъ же догадалась что посщеніе Асклипіодота вроятно старух не понутру, Асклипіодотъ пробылъ однако у Мелитины Петровны довольно долго, надымилъ табакомъ полну комнату и набросалъ на подъ столько окурковъ, что Потапычъ насилу даже собралъ ихъ. О чемъ бесдовала она — неизвстно, такъ какъ говорили они почти шепотомъ, а какъ только въ комнату входилъ Потапычъ съ крыломъ и полотенцемъ, такъ немедленно или умолкали совершенно, или же начинали говорить о погод. Предъ прощаньемъ Мелитина Петровна увела Асклипіодота въ свою комнату и довольно долго и тамъ говорила съ нимъ о чемъ-то. Наконецъ Асклипіодотъ ушелъ, но встртившись въ зал съ Анфисой Ивановной снова выкинулъ ногами курбетъ и, грозя пальцемъ, проговорилъ:

— Грхъ вамъ, мамашенька, что вы не любите своего крестничка! Богъ васъ за это строго накажетъ!..

«Хорошо, толкуй!» подумала про себя Анфиса Ивановна и когда Асклипіодотъ ушелъ, прибавила обращаясь къ племянниц:

— И въ кого только зародился такой втрогонъ, не понимаю!…

Чрезъ нсколько дней Домна, ходившая въ Рыча къ обдн, сообщила Анфис Ивановн что Мелитина Петровна, тоже бывши въ церкви, стояла рядомъ съ Асклипіодотомъ и долго съ нимъ болтала и смялась; наконецъ отецъ Иванъ, замтивъ это, выслалъ изъ алтаря дьякона и приказалъ объявить имъ что если они хотятъ смяться и болтать, то чтобы вышли изъ церкви и не мшали бы другимъ молиться. Дьяконъ все это объявилъ имъ басомъ, и Асклипіодотъ тотчасъ же вышелъ, а Мелитина Петровна осталась въ церкви и начала усердно молиться и что посл обдни отецъ Иванъ сказалъ коротенькую проповдь о томъ что такое храмъ Божій, что такое литургія и какъ врующіе и почитающіе Бота должны держать себя въ храм Его. Обо всемъ этомъ разказала Анфис Ивановн и сама Мелитина Петровна, похвалила отца Ивана и высказала при этомъ что она никакъ не ожидала чтобы въ деревн сельскій священникъ былъ въ состояніи сдлать такое замчаніе, да еще барын, и сверхъ этого наскоро сообразитъ на эту тему такую прекрасную проповдь какую онъ сказалъ.

Все это вмст взятое не совсмъ-то приходилось по вкусу Анфис Ивановн и пріздъ племянницы сдлался ей въ тягость, но Мелитина Петровна была не изъ тхъ которыя не замтили бы этого и не сумли бы поправить дла. Мелитина Петровна вскор оказалась женщиной не только укладистою, но даже весьма предупредительною и любезною. Не прошло и двухъ дней какъ Мелитина Петровна сумла уже угодитъ Анфис Ивановн а приготовила ей къ обду такіе сырники что Анфиса Ивановна чуть не обълась ими. Узнавъ затмъ что Анфиса Ивановна очень любитъ квасъ и что хорошаго квасу никто здсь варить не уметъ, она потребовала себ ржаныхъ сухарей, caxapy и сдлала сухарный квасъ, разлила его по бутылкамъ, въ каждую бутылку положила по три изюминки, и когда квасъ собрался, угостила имъ Анфису Ивановну. Асклипіодотъ больше не показывался. А когда Мелитина Петровна, прочитавъ присланный мировымъ судьей заочный приговоръ, которымъ Анфиса Ивановна по извстному намъ Тришкинскому процессу приговорена къ четырехдневному аресту, създила къ мировому судь, объяснила ему что Анфису Ивановну сажать подъ арестъ невозможно и привезла старух мировую съ Тришкой, то Мелитина Петровна окончательно уже овладла сердцемъ своей тетки, которая въ ту же минуту поршила что Мелитина Петровна славная бабенка. Анфиса Ивановна разцловала племянницу, помирилась съ судьей и немедленно принялась ему вязать носки изъ самой тонкой бумаги, причемъ Мелитина Петровна научила ее такъ сводить нитка какъ никогда Анфиса Ивановна не сводила.