Граф Монте Кристо 1 часть

Napoleon is the Mahomet of the West, and is worshipped by his commonplace but ambitions followers, not only as a leader and lawgiver, but also as the personification of equality."	Наполеон - Магомет Запада; для всех этих людей низкого происхождения, но необыкновенно честолюбивых он не только законодатель и владыка, но еще символ - символ равенства.
"He!" cried the marquise: "Napoleon the type of equality!	- Равенства! - воскликнула маркиза. - Наполеон -символ равенства?
For mercy's sake, then, what would you call Robespierre?	А что же тогда господин де Робеспьер?
Come, come, do not strip the latter of his just rights to bestow them on the Corsican, who, to my mind, has usurped quite enough."	Мне кажется, вы похищаете его место и отдаете корсиканцу; казалось бы, довольно и одной узурпации.
"Nay, madame; I would place each of these heroes on his right pedestal-that of Robespierre on his scaffold in the Place Louis Quinze; that of Napoleon on the column of the Place Vendome.	- Нет, сударыня, - возразил Вильфор, - я оставляю каждого на его пьедестале: Робеспьера - на площади Людовика Пятнадцатого, на эшафоте; Наполеона - на Вандомской площади, на его колонне.
The only difference consists in the opposite character of the equality advocated by these two men; one is the equality that elevates, the other is the equality that degrades; one brings a king within reach of the guillotine, the other elevates the people to a level with the throne.	Но только один вводил равенство, которое принижает, а другой - равенство, которое возвышает; один низвел королей до уровня гильотины, другой возвысил народ до уровня трона.
Observe," said Villefort, smiling, "I do not mean to deny that both these men were revolutionary scoundrels, and that the 9th Thermidor and the 4th of April, in the year 1814, were lucky days for France, worthy of being gratefully remembered by every friend to monarchy and civil order; and that explains how it comes to pass that, fallen, as I trust he is forever, Napoleon has still retained a train of parasitical satellites.	Это не мешает тому, - прибавил Вильфор, смеясь, - что оба они - гнусные революционеры и что девятое термидора и четвертое апреля тысяча восемьсот четырнадцатого года - два счастливых дня для Франции, которые одинаково должны праздновать друзья порядка и монархии; но этим объясняется также, почему Наполеон, даже поверженный - и, надеюсь, навсегда, - сохранил ревностных сторонников.
Still, marquise, it has been so with other usurpers-Cromwell, for instance, who was not half so bad as Napoleon, had his partisans and advocates."	Что вы хотите, маркиза? Кромвель был только половиной Наполеона, а и то имел их!
"Do you know, Villefort, that you are talking in a most dreadfully revolutionary strain?	- Знаете, Вильфор, все это за версту отдает революцией.
But I excuse it, it is impossible to expect the son of a Girondin to be free from a small spice of the old leaven."	Но я вам прощаю - ведь нельзя же быть сыном жирондиста и не сохранить революционный душок.
A deep crimson suffused the countenance of Villefort.	Краска выступила на лице Вильфора.
"'Tis true, madame," answered he, "that my father was a Girondin, but he was not among the number of those who voted for the king's death; he was an equal sufferer with yourself during the Reign of Terror, and had well-nigh lost his head on the same scaffold on which your father perished."	- Мой отец был жирондист, это правда; но мой отец не голосовал за смерть короля; он подвергался гонениям в дни Террора, как и вы, и чуть не сложил голову на том самом эшафоте, на котором скатилась голова вашего отца.