Граф Монте Кристо 2 часть

While Monte Cristo had begged the smelling-bottle of Madame de Villefort, he had noticed the approach of Villefort to Madame Danglars, and he soon guessed all that had passed between them, though the words had been uttered in so low a voice as hardly to be heard by Madame Danglars.	Прося у г-жи де Вильфор флакон, Монте-Кристо заметил, как Вильфор подошел к г-же Данглар; и, понимая его положение, догадался о том, что он ей сказал, хотя тот говорил так тихо, что сама г-жа Данглар едва его расслышала.
Without opposing their arrangements, he allowed Morrel, Chateau-Renaud, and Debray to leave on horseback, and the ladies in M. de Villefort's carriage. Danglars, more and more delighted with Major Cavalcanti, had offered him a seat in his carriage.	Ни во что не вмешиваясь, граф дал сесть на лошадей и уехать Моррелю, Дебрэ и Шато-Рено, а обеим дамам отбыть в ландо Вильфора; со своей стороны, Данглар, все более приходивший в восторг от Кавальканти-отца, пригласил его к себе в карету.
Andrea Cavalcanti found his tilbury waiting at the door; the groom, in every respect a caricature of the English fashion, was standing on tiptoe to hold a large iron-gray horse.	Что касается Андреа Кавальканти, то он направился к ожидавшему его у ворот тильбюри с запряженной в него громадной темно-серой лошадью, которую, поднявшись на цыпочки, держал под уздцы чрезмерно англизированный грум.
Andrea had spoken very little during dinner; he was an intelligent lad, and he feared to utter some absurdity before so many grand people, amongst whom, with dilating eyes, he saw the king's attorney.	За обедом Андреа говорил мало; он был очень смышленый юноша и поневоле опасался сказать какую-нибудь глупость в обществе столь богатых и влиятельных людей; к тому же его широко раскрытые глаза не без тревоги останавливались на королевском прокуроре.
Then he had been seized upon by Danglars, who, with a rapid glance at the stiff-necked old major and his modest son, and taking into consideration the hospitality of the count, made up his mind that he was in the society of some nabob come to Paris to finish the worldly education of his heir.	Затем им завладел Данглар, который, бросив беглый взгляд на старого чопорного майора и на его довольно робкого сына и сопоставив все эти признаки с радушием Монте-Кристо, решил, что имеет дело с каким-нибудь набобом, прибывшим в Париж, чтобы усовершенствовать светское воспитание своего наследника.
He contemplated with unspeakable delight the large diamond which shone on the major's little finger; for the major, like a prudent man, in case of any accident happening to his bank-notes, had immediately converted them into an available asset.	Поэтому он с несказанным благоволением созерцал огромный бриллиант, сверкавший на мизинце майора, ибо майор, как человек осторожный и опытный, опасаясь, как бы не случилось чего-нибудь с его ассигнациями, тотчас же превратил их в ценности.
Then, after dinner, on the pretext of business, he questioned the father and son upon their mode of living; and the father and son, previously informed that it was through Danglars the one was to receive his 48,000 francs and the other 50,000 livres annually, were so full of affability that they would have shaken hands even with the banker's servants, so much did their gratitude need an object to expend itself upon.	Затем, после обеда, под видом беседы о промышленности и путешествиях, он расспросил отца и сына об их образе жизни; а отец и сын, предупрежденные, что именно у Данглара им будет открыт текущий счет, одному на сорок восемь тысяч франков единовременно, другому -на пятьдесят тысяч ливров ежегодно, были с банкиром очаровательны и преисполнены такой любезности, что готовы были пожать руки его слугам, лишь бы дать выход переполнявшей их признательности.
One thing above all the rest heightened the respect, nay almost the veneration, of Danglars for Cavalcanti.	То уважение - мы бы даже сказали: то благоговение, - которое Кавальканти вызвал в Дангларе, усугублялось еще одним обстоятельством.