Граф Соколовский и две чашки чая

– Можно и посмотреть. А стоит ли, любезный граф? – на мгновение в голубых глазах ювелира сверкнул недоброжелательный огонёк. – Мои дела касаются лишь меня и тех несчастных, которых судьба заставила в поисках средств к существованию оставить мне на хранение кой-какие ценности взамен на неплохую выплату. За хранение я прошу лишь небольшой процент. Ма-а-аленький процентик. Настолько скромный, что я зачастую чувствую себя чудесным благотворителем и сказочным волшебником.

– И откуда же слухи берутся о прижимистом Стаевском? Я прежде уже слышал пару историй. Утверждают, вы уже через месяц начинаете продавать заклады. И чтобы вернуть свои драгоценности, приходится уплатить сумму втрое большую изначальной оценки.

– Слухи. Слухи вводят не одного меня в заблуждение, – на лице Стаевского заиграла лукавая улыбка.

– Приняли бы вы такой залог?

Граф быстрым движением руки положил перед процентщиком свою трость. Глаза Стаевского расширились так, что в них отразился блеск начищенного серебра.

– Просто прелесть! – воскликнул он.

Взмахом руки он вооружил правый глаз ювелирной лупой и принялся изучать тросточку Соколовского. Стаевский ежесекундно издавал радостные замечания, дрожащими пальцами погладил все узоры, насчитал четыре драгоценных камня (правда, не особо крупных), и пересчитал все их грани.

– Удивительная вещь! Просто чудо, ой! Даже не верится, что оружейник, пусть даже и невероятно талантливый, способен создать такое. И всё же, видна рука искусного ювелира. Сколько я перевидал тростей, но Ваша, сиятельный граф, неординарной работы. Пигмалионовское творение! Пигмалионовское! Я бы дал вам за эту трость тысяч…

– Господин Стаевский, эта трость таит в себе один секрет, – видя, что процентщик без ума от немецкой трости, сказал граф. – Если вы найдёте запись о Софье Красненской, я раскрою загадку.

Из глаз Стаевского выпала лупа, тут же перехваченная правой рукой и спрятанная в кармане. Граф ощутил на себе холодный немигающий взгляд враз замолчавшего оценщика. Не сводя глаз с посетителя, Стаевский нажал на один из рубинов, покрепче ухватился за рукоятку и повернул её против часовой стрелки. Трость издала негромкий щелчок, и из серебряных ножен был извлечён кинжал, рукоятка которого сверкала тремя ярко-красными рубинами.

– Я профессионал своего дела! – заявил ювелир. – И я очень люблю подобные экземпляры.

Было видно, что Стаевский испытал в эти минуты истинное наслаждение. Он страстно любил искусство и разнообразные редкости, и при соприкосновении с прекрасным ощущал не только духовный восторг, но практически физический экстаз.

– Да, ко мне приходила юная девица в сопровождении неопрятного молодого человека. Он не ценит её любви, зато Софья заложила своё самое дорогое кольцо ради него. Очень покорная мадемуазель. Шестого июня я выдал за кольцо… шесть, да, верно – шесть, рублей. Больше я их никогда не видел.

– Можно взглянуть на кольцо?

– Нет, – Стаевский вложил клинок обратно в недра трости и повернул рукоятку по часовой стрелке. – Вчера утром ко мне явился господин при деньгах и выкупил колечко за девять с полтиной. Он выложил мне новенький империал, а я отсчитал ровно пятьдесят копеек. Как видите, чужого Вы в моей лавке не найдёте.

Граф насмешливо сжал губы, поглядев на витрину, где среди прочих драгоценностей лежали знакомые ему подвески. Ранее они принадлежали его близкой знакомой, супруге одного петербургского чиновника, уделявшего своей благоверной, как считал Соколовский, недостаточно внимания и пытавшегося компенсировать это дорогими подарками. Два года назад драгоценности были украдены. Александр Константинович получил свою трость обратно.

– Как выглядел «господин при деньгах»?

– Ох, по его внешнему виду я бы не заподозрил в его кошельке особых финансов. Я не смогу дать его описания. Он был одет прилично, но без особого лоска. Он был не рад моей цене, и всё-таки ушёл довольным. Видимо, колечко для него представляет определённую ценность.

«Стоило требовать больше», – подумал про себя процентщик.

– Рост, цвет волос вы можете описать?

– Нет, что Вы, сиятельный граф. Он пробыл здесь минуты две, я абсолютно его не запомнил.

– Но вы же помните, кто к вам приходил в прошлом месяце! – изумлённо воскликнул граф.

– Этот господин не представился.

– Но как можно забыть, как он выглядел? Вы же помните, сколько дали за какое-то кольцо более месяца назад, и не в состоянии вспомнить внешность вчерашнего посетителя? – удивился граф.

Он раздражённо уставился на Стаевского. Но на лице ювелира не дрогнул ни один мускул, никаких признаков лжи не промелькнуло в его поведении.

– Конечно, помню. Ведь идёт речь о деньгах, а сейчас вы просите описать человека, который не брал в долг, а наоборот. Зачем мне нужна в голове его физиономия? – искренне изумился Стаевский.

Глава четвёртая

Маленькая ложь во благо