Граф Соколовский и две чашки чая

Граф опёрся на чугунные перила, украшенные морскими коньками и русалками. Внизу безустанно шумела Фонтанка, не прекращающая своих бесконечных попыток вырваться из гранитного плена, в который её безжалостно посадили люди. Граф любил Фонтанку за её непрестанные попытки освободиться из заточения, за её свободолюбивый дух. И всё же усилия петербургской реки не проходили бесследно – всё чаще слышались просьбы и требования реставрации моста, перекинутого через Фонтанку. Говорили, что у моста изначально имелись конструктивные недостатки, и комиссия подтвердила прогрессирующий разрушительный процесс более тридцати лет назад.

Александр Константинович отправил экипаж домой и направился в сторону Казанского собора. Мост со статуями, изображавшими покорение коня, копии которых украшали королевские дворцы в Неаполе и Берлине, оставался позади. По Невскому гуляли толпы людей. Совершить вечерний променад этим летним вечером пожелали многие влюблённые пары, сбившиеся в группы молодые юноши, студенты и юные дамы в сопровождении гувернанток, отцов и матушек. В бесконечном море человеческих лиц, мелькающих перед графом, показались несколько знакомых физиономий. Александр Константинович тактичным наклоном головы приветствовал князя Щ. с супругой, средней дочкой покойного генерала Епанчина. Княгиня радостно взмахнула ручкой с противоположной стороны проспекта.

Резкий толчок в грудь заставил графа остановиться. Чей-то зажатый кулак стукнул Соколовского по грудине. Правой повреждённой рукой граф схватил кулак, но его обладатель, скрывающий лицо за высоким воротником, уже проскользнул дальше, оставив в ладони графа клочок бумаги. Всё это случилось так быстро, что окружающие ничего не заметили, а Соколовский даже не успел разглядеть лица проскочившего мужчины. Александр Константинович развернулся на сто восемьдесят градусов, но среди плотного потока прогуливающихся петербуржцев различить неизвестного не представлялось возможным. Граф развернул оставленную в его руке записку и прочёл: «Нам стоит встретиться. В семь, на Пушкинской, у памятника поэта. Наивенков».

Пушкинский сквер был на редкость безлюден. Сидя здесь, среди молоденьких берёзок, кустов жимолости и разносортных роз, граф слышал пронзительный гудок поезда, отправляющегося с соседнего вокзала. Жизнь вокруг гудела и бурлила, за доходными домами, выстроившимися в ряд, прокатил паровой трамвай, недовольно стуча по шпалам. В центре нового, но плохо освещённого сквера возвышался двухметровый памятник Пушкину на высоком гранитном постаменте, огороженном чугунными тумбами с гирляндами в форме дубовых ветвей, отдельные детали которых были украшены позолотой. Установка памятника четыре года назад обошлась Городской думе в десять тысяч рублей. В целом, общественность приняла творение Бенуа и Ефимова положительно, хотя, конечно же, возникли и негативные отклики из-за плохой освещённости и недостатка зелени. Но вот, подросли берёзы, были высажены дополнительные кусты, и сквер стал ещё лучше. На открытии памятника присутствовали многие уважаемые особы, в числе которых был пятидесятипятилетний сын поэта, генерал-майор Александр Александрович Пушкин, генерал Грессер, городской голова, члены городской управы, директор Лицея с воспитанниками, известные литераторы, сам Соколовский и многие другие. Приглашённых персон было намного больше, но, видимо, некоторые не считали Пушкина достойным своего внимания. Александр Константинович видел, как в небольшом проходе меж домов, один за другим, проскочили вправо трамвайные вагончики. Прямо на ходу с подножки трамвая спрыгнул мужчина в длинном лёгком пальто с высоким стоячим воротничком и бегом направился к скверу через Лиговский переулок.

– Леонтий Михайлович! – окликнул приближающегося мужчину граф.

На дальней скамейке, за гранитным постаментом, встрепенулась влюблённая парочка и с удивлением для себя заметили, что они здесь не одни. Дама заметно засмущалась и попыталась отстраниться от своего кавалера. Джентльмен местного разлива мысленно проклял и неведомого ему Леонтия Михайловича и того, кто его окликнул.

– Александр Константинович, не стоило меня подзывать, – негромко, с нотками недовольства, сказал подошедший Наивенков. – Я бы вас нашёл.

– Уж простите меня, гражданин, – язвительно ответствовал граф. – Мне нравится ваша пунктуальность, однако вы ведёте себя так, будто за нами следят ежеминутно.

– Вы, кажется, забываете, какие наступили времена. Многие опасаются наличия в нашей организации провокаторов.

Граф не удержался и насмешливо фыркнул, когда было произнесено слово «нашей».

– Когда вы так сказали, у меня возникло чувство, будто я тоже записан в ваши ряды…, – граф хотел, видимо, дать «лестную» характеристику сторонникам подпольной организации, но предпочёл не портить отношений со своим клиентом.

– Кстати, Ламсон передаёт вам привет. И желает скорейшей поправки после дуэли.

– Как мило, улыбнулся Александр Константинович. – Не каждый день услышишь приветствие от бывшего каторжника-социалиста.