Граф Соколовский и две чашки чая

Граф взял в левую руку трость, до этого прислонённую к чугунному подлокотнику скамейки, и медленно побрёл к Невскому проспекту. Уходу нервного молодого мужчины и статного господина с тросточкой обрадовался петербургский студент, вздумавший примерить этим вечером образ дон Жуана. Он с облегчением воспринял их неожиданное исчезновение и, лепеча что-то про звёздное небо и лебединую любовь, принялся целовать белоснежную шею своей избранницы. Но расположение звёзд грядущей ночью явно не благоволило счастью этого юноши. Вскоре в сквер вернулся сторож, нанятый с зарплатой в двадцать рублей в месяц. За ним, неведомо откуда, хлынула толпа молодых людей. Как ни уговаривал безусый студент свою избранницу, но та уклонилась от приглашения в гости и позволила лишь провести её до дома.

Когда Александр Константинович вернулся в свой пригородный домик, солнце уже клонилось к горизонту. Мелентий Евстафиевич видел, как хозяин вошёл во двор. Он тут же дал распоряжение слуге встретить его, а сам прошёл в просторную комнату, украшенную картинами и шпалерами. Из этой залы можно было подняться на второй этаж по широкой двухмаршевой лестнице, расходившейся на площадке в обе стороны. Особое внимание всякого входящего сюда привлекал шикарный огромный камин. Рядом с камином стоял овальный ореховый столик в стиле рококо. На подносе, всегда лежавшем на этом столике, обычно оставлялись письма, поступавшие для графа. Почту графини, в последнее время, служанки сразу доставляли к ней в комнату. Был, правда, у графа один адресат, письма которого следовало относить к нему в кабинет. Мелентий Евстафиевич оглядел стопку писем и недовольно хмыкнул.

– Марфа! – поднимаясь по лестнице, крикнул дворецкий.

Он остановился на площадке и, повернувшись в сторону правого крыла дома, позвал экономку ещё раз. Не дождавшись ответа, он стал подниматься наверх.

– Предупреждаю тебя, глупая ты курица, если ты сейчас же не покажешься мне на глаза, я всё расскажу хозяину.

Дворецкий нашёл Марфу в небольшой комнатке, никогда не запиравшейся и служившей местом для хранения вещей, которые отслужили свой срок или не нашли своего применения, а выбросить их было жаль. В низеньком кресле сидела Марфа и при помощи стеариновой свечи читала длинное письмо на тонкой бумаге. Разорванный розовый конверт валялся тут же.

– Ах ты, плутовка! – с шумом залетел в комнату дворецкий. – Ну, всё, молись, курица, чтобы хозяин не вышвырнул тебя вон. Уедешь в Воронеж ближайшим поездом.

Стоит сказать, что сердце женщины едва не остановилось в тот вечер. Только она успела дойти до самого интимного, а потому и наиболее увлекательного момента, как на неё налетел разъярённый дворецкий. Марфа, увлечённая чтением, совершенно прослушала, как он подошёл. Мелентий с яростью вырвал из женских рук чужое письмо и подобрал с ковра конверт.

– Не губи, Мелентий Евстафич, – рухнув с кресла прямо на колени, взмолилась служанка. – Это ему она написала.

– Ты окончательно помешалась! Всё! Конец! Его сиятельство тебя на этот раз точно выгонит. Это же надо! Прямо ведьма, а не баба.

Он резко развернулся и широкими шагами направился к лестнице, пряча по дороге в карман злосчастное письмо.

– Мелентий, не дури. Прошу, смилуйся, ради Бога! Это же от неё, от этой дряни, пришло. Не давай ему. Да не лети ты, постой! Ох.

Служанка врезалась в крепкую спину внезапно остановившегося Мелентия. Он повернулся к ней, верхняя губа его нервно задёргалась. Дрожащие вместе с ней усы, несмотря на весь трагизм ситуации, вызвали у Марфы смешки, которые она с трудом пока подавляла.

– Слушай, если бы ты его просто спрятала, я бы тебя ещё пощадил. Но ты же совсем перестала соображать, что ты творишь. Запомни, прежнее время прошло. Ты здесь не хозяйка! Хозяйка – там, – он указал на левое крыло, где располагались детская и спальня графини. – И не смей сквернословить господ. Уж, коли так, ты сама ничем не лучше.

Последние слова резанули по сердцу Марфы крепче всего прочего. По её лицу, ещё не потерявшему привлекательности, скользнула слезинка. Впрочем, это нисколько не тронуло душу Мелентия. Он продолжил свой поход к хозяину, грозившийся обернуться для Марфы полным поражением.

– Мелентий, милой мой Мелентьюшка. Я дрянная, знаю, но от меня таких бед графу не было, как от этой. Остановись, голубчик, мало тебе было одной дуэли? Ещё всё обошлось, слава Богу! Да остановись же ты, баран безрогий. Вот же нехристь какой!

Когда они вдвоём выскочили на лестницу, в залу вошёл Александр Константинович. Граф уже сменил запылившуюся обувь на чистую и отдал пиджак на чистку. Он с удивлением осмотрел запыхавшуюся парочку, выскочившую на лестничную площадку.

– Вы чего там? – вопросительно выгнул бровь хозяин дома.

– Да вот, Марфа опять… ваше сиятельство, я прошу вас отослать её…

– Мелентий, мне ваши распри уже надоели. Не сможешь навести порядок – отправишься вон. Всё хватит! – жёстко пресёк граф, видя, что Мелентий хочет опять жаловаться на экономку. – Я буду обедать наверху.

– Хорошо, ваше сиятельство. Марфа, иди – распорядись.