Граф Соколовский и разыгранное убийство

– Неужели вы, правда, думаете, что этот актёр решился практически на глазах у всех отравить хозяина дома? Кругом ведь были люди.

– Да кто? Александра Константиныча я к себе позвала. Одна баронесса могла видеть. Да у неё мысли другим заняты. Она коли и увидела б, так не заметила.

– Я вижу, вы Марину Николаевну недолюбливаете?

– А за что её любить…

Очевидно, Марфа хотела высказать в адрес баронессы нечто очень нелицеприятное, но в последний момент всё же сдержалась.

– Интриганка та ещё. Эта всё про всех знает, подсматривает и подслушивает.

Франц Карлович недоумённо уставился на служанку. Остановить разговорившуюся Марфу было по силам, кажется, только графу Соколовскому. Но его рядом не было, поэтому Марфа безостановочно наполняла уши секретаря своими домыслами, которые, порой, противоречили друг другу. Лишь вдоволь наболтавшись, она стала замедляться и позёвывать.

– Не удивлюсь, если выяснится, что Отто этот заодно с актёром действовал. Ох, не удивлюсь. Он потому чай приказал на подносе вносить, а не каждому отдельно по кружке поставить. Продал хозяина за пять копеек. Рожа немецкая. Ой, прости Карлович! Я что-то заговорилась. Мне же идти пора.

Неведомая сила схватила Марфу за плечи и заставила выйти из дома. Она в каком-то исступлении выбежала на веранду и завертела головой по сторонам, будто пыталась найти кого-то в сгущающейся темноте. Эта неведомая сила была не что иное, как прирождённая тяга Марфы к поиску чего-то секретного, нового. И необъяснимое предчувствие предсказывало о чём-то страшном. О приближающемся любопытном происшествии.

Облачённый в ночную сорочку граф Соколовский стоял перед образами и совершал чтение вечерних молитв. Он уже доканчивал повседневное исповедание грехов, как в дверь мягко постучали. Александр Константинович вытерпел несколько повторяющихся ударов в надежде на то, что поздний посетитель всё-таки отступится. Но нет. Стук становился всё настойчивее.

– Алекс, это я. Я знаю, ты здесь.

Конечно, он сразу узнал голос Мыслевской. Соколовский медленно закрыл молитвослов, перекрестился и впустил баронессу. Она была в лёгком халате, подчёркивающем изумительную фигуру этой ослепительной женщины.

– Марина Николаевна, вы пытаетесь превратить ваши поздние визиты в какую-то традицию…

– Раньше твои поздние визиты были традицией, – баронесса одарила столичного аристократа белоснежной улыбкой. – И мне это всегда нравилось. Как я хотела бы восстановить наши былые чувства.

– Забудь об этом. То, о чём ты мечтаешь – мерзость и грех.

– Я мечтаю? – вскинула тонкие тёмно-рыжие брови Мыслевская. – Как будто ты не желаешь снова обнять меня. Обнять и поцеловать. Я никого так не любила, как тебя.

Мыслевская присела на письменный стол графа, оголив соблазнительную ножку, и в глазах её заиграли огоньки страстного желания. Пальцы Соколовского сами сжались в кулаки так, что побелели костяшки. Он готов был кинуться к своей любовнице и осыпать её тело жаркими поцелуями. Соколовский из последних сил держался в тот момент, когда халат баронессы пополз вниз, обнажая перед ним белоснежные плечики. Граф помнил каждую родинку на этих плечах, на бархатной спине.

– Нет. Это грех…

– Что ты заладил, словно монах. Раньше ты не был таким.

– Раньше я был таким, как вы, – резко ответил граф и подошёл к баронессе. – Я многое понял за эти два года. Я попытаюсь исправиться и стать христианином.

– Убери этот монашеский тон, – вспылила Мыслевская и насмешливо фыркнула. – Что-то ты позабыл о том, что совершаешь грех, позапрошлой ночью. Где же была тогда твоя праведность? И после того, что ты вытворял, ты надеешься в рай попасть? Какая самонадеянность. Впрочем, здесь я узнаю прежнего Алекса.

– Бог любит нас. И Он Милостив.

– Несказанно. Настолько любит, что уничтожил всё живое на Земле, пощадив лишь счастливчиков в ковчеге, – презрительно бросила Марина Николаевна и поправила халат.

Она ждала слов графа, но он не сказал ничего. Он пытался не смотреть на былую любовницу.

– Саша, ты просто жалок.

Марина Николаевна соскользнула со стола и прошла мимо Соколовского. Вместе с ней рядом с графом пролетел лёгкий запах изысканных французских духов.

– Ты ещё в монастырь уйди.

– Уйду, когда сам решу так. Свой совет можете оставить при себе, моя драгоценная госпожа Мыслевская, – с натянутой улыбкой ответил Александр Константинович.

– Доброй ночи.

После этих слов баронесса покинула спальню и прикрыла за собой дверь. Граф Соколовский бесшумно сел на кровать и, положив руки на колени, долго смотрел в окно. Страсти бурлили в его сердце, но голос совести убеждал его в правильности поступка. Столичный сыщик поджал губы и, закрыв глаза, глубоко вздохнул. И всё же Александр Константинович чувствовал, что поступил правильно. Радость от того, что в этот раз он одолел свои желания, постепенно наполняла его сердце.

– Благодарю тебя Господи. Помоги мне устоять пред искушениями и победить свои страсти.