Граф Соколовский и разыгранное убийство

– Ох, помним. Это надо же так напиться! Весь пиджак водкой обмочил, – подошёл поближе помощник следователя.

– Так, где же пузырёк-с, Ваше сиятельство?

– Здесь, – Александр Константинович протянул Утёсову узелок. – Отто Германович зашёл ко мне в комнату часа за два до несчастья и пребывал в состоянии крепкого опьянения. Признаюсь, я с трудом разобрал его речь. Когда он протянул мне пузырёк со снотворным, его рука дрогнула, и он разбился вдребезги. Я собрал осколки, этикетка с названием лекарства осталась целой. Илья Ионович и Отто Карлович подтвердят мои слова, что это не выдумка.

– Мне это и так известно-с, – важно произнёс Лев Борисович и передал улики своему письмоводителю.

Теперь настал черёд обидеться Александру Константиновичу. Впрочем, внешне его праведное недовольство никак не проявилось.

– Когда же вам стало известно о намерении Барсукова устроить дурацкое представление? – поинтересовался граф.

Краем глаза он наблюдал за реакцией младшего товарища следователя. Он пребывал в состоянии растерянности, слушая ответ Утёсова.

– Илья Ионович нам сразу же обо всём рассказал. Не думайте, что вы хоть в чём-то опережаете следствие.

– И в мыслях не было, – совершив над собой колоссальное усилие, улыбнулся Александр Константинович.

«Ах ты, лжец мордатый! – мысленно негодовал граф Соколовский, – ничего ты не знал! Вы бы весь дом перевернули бы в поисках пузырька и из немца всю душу выпытали. Врёшь же, Держиморда!».

– И всё же, благодарим вас за помощь, – сказал Утёсов и протянул графу руку.

Александр Константинович перекинул тросточку в левую руку и ответил рукопожатием.

– Ваше сиятельство, а для чего на этих конвертах стоят номера?

Утёсов удивлённо посмотрел на обратную сторону протянутых конвертов – действительно на них стояли соответствующие цифры, обозначающие один номером один, а другой – номером два.

– Это произошло как-то само собой, – улыбнулся граф. – Видимо, чтобы не потерять их из виду.

– Понятно. Вам больше нечего рассказать нам? – спросил следователь.

– Больше ничего. А вот у вас я хотел бы узнать подробности вскрытия тела Барсукова. Это был цианид?

– Александр Константинович, не забывайте о принципах современного следствия. Всё должно идти в соответствии с законом. Вы пока не подозреваемый, а значит никаких улик, направленных против вас, я раскрывать не должен. Вы – лицо постороннее и отчитываться вам о результатах вскрытия я не обязан. Как только станете подозреваемым – сразу всё расскажу-с, – улыбнулся следователь.

И улыбка его напомнила графу улыбку покойного Барсукова. Всё те же надменность и невероятное самомнение.

– Лев Борисович, я пытаюсь помочь вам раскрыть это дело. Для чего вы отталкиваете меня?

– Будь вы на моём месте, я уверен, тоже не посвящали каждого встречного в детали следствия.

Некоторое время они провели в полном молчании.

– Мне сказали, сегодня состоялся суд над каким-то провизором. За что же его судили?

– Он продавал отравляющие вещества без разрешения на это, – пояснил помощник следователя. – Лев Борисович расследовал отравление одной женщины, случившееся этим летом. Её отравил муж, чтобы жениться на другой. Лев Борисович пытался доказать причастность провизора, Шарина. Мы до сих пор считаем, что именного им был приготовлен яд. Но доказать этого прокурор не смог, и аптекарь остался безнаказанным. А сегодня Шарина всё-таки оштрафовали на двести рублей и пригрозили закрытием аптеки за незаконную торговлю ядами.

– Каким же ядом убийца отравил свою супругу?

– Не цианид, не думайте. Обыкновенный стрихнин.

– Господа, я рад, что оказался полезен вам, но мне пора возвращаться, – улыбнулся граф и распрощался со служителями правосудия.

Судебный следователь хмуро посмотрел вслед удалявшейся фигуре графа.

– Лев Борисович, зачем вы придумали эту историю про Торопина? Он ведь ничего нам не рассказал о намерении Барсукова устроить фальшивую смерть. Неужели вы действительно думаете, что граф мог отравить?

– Какая чушь! Конечно, нет, – фыркнул следователь. – Но задирать нос этому любителю я не позволю. Живо отнеси эти конверты на анализ. Потом – сразу ко мне. Если я усну – буди. Вторую ночь не могу выспаться.

По мере приближения к барсуковской усадьбе усиливались угрызения совести. Граф Соколовский крутил в руке светло-коричневый пузырёк, полученный от Марфы. Он так и не рассказал Утёсову о романе Аннушки и Павла Барсукова, о найденном в пиджаке Павла светло-коричневом пузырьке. Не смог. Надменные слова Утёсова задели его самолюбие. «И так вы всё знали. Значит, я следствие ни в чём не опережаю? Посмотрим, как же вы вычислите убийцу», – усмехнулся про себя граф. И всё-таки совесть болезненно скреблась внутри. Историю про разбитый пузырёк Александр Константинович придумал ещё утром, желая скрыть от Утёсова существование второго пузырька с возможным ядом. В конвертах были разные порошки. В первый граф отсыпал содержимое пузырька, полученного от управляющего, а во второй – порошок из пузырька, найденного в пиджаке Павла Михайловича.