Графиня на неделю

— Увы, понимаю. — Впервые за много месяцев ему захотелось выпить вина. — Я знаю, какое действие оказывает это снадобье — не только на тело, но и на разум. — Видя, что она собирается возразить, он поднял руку. — Белла, я знаком с действием лауданума слишком хорошо. Последствия я испытал на себе на корабле, который вез меня в Австралию.

Рэн даже не заметил, что сократил ее имя. Она смотрела на него огромными от ужаса глазами. Он продолжал:

— Судя по всему, что мы здесь узнали, я думаю, что леди Меон приглашает к себе самое беспутное общество. Джентльменов со средствами, которые хотят напиваться, играть в азартные игры и предаваться… другим излишествам без ограничений. Если ваш муж желал приобрести лауданум, он мог раздобыть его без труда. Не думаю, что его заманили сюда хитростью.

— Нет. Нет, я вам не верю! Он поехал, потому что обещал друзьям. Он сам так мне говорил. Ах, вы не понимаете! Джордж ни за что не стал бы обманывать… ни меня, ни своих родителей.

Он был таким хорошим, что не стал бы лгать нам. Дома он никогда не играл в азартные игры и никогда не напивался!

— Но много ли времени он проводил с вами в один приезд — неделю, самое большее две?

Ответ он прочел в ее глазах. Тем не менее Арабелла не хотела уступать. Она вскочила с такой силой, что ее кресло перевернулось и упало на пол.

— Вы хотите, чтобы я думала о Джордже самое плохое!

— Наоборот. Я пытаюсь убедить вас вернуться домой и оплакивать его.

— Нет, вы настраиваете меня против мужа! — воскликнула она. — Не знаю почему. Моих чувств к вам это не меняет!

— Ваших чувств — ко мне?!

Арабелла ошеломленно закрыла рот рукой, лицо у нее пылало. Впрочем, скоро она опомнилась.

— Никаких чувств к вам у меня нет! — выпалила она. — И никогда не будет! Я просто в ярости из-за того, что вы порочите имя моего покойного мужа!

— Я просто говорю то, что считаю правдой.

— Но ведь вы ничего не знаете!

Он мягко ответил:

— Я знаю, что избыток лауданума губит разум, попеременно вызывая то периоды эйфории, то глубочайшего отчаяния. Человек измучен и одновременно беспокоен, он не может находиться в одном положении дольше нескольких мгновений… Облегчение приносит лишь новая порция лауданума. В конце концов опиум разрушает не только разум, но и тело.

— Ни за что не поверю, что Джордж сам стал причиной своей смерти! Если… повторяю — если! — он в самом деле пристрастился к опиуму, то лишь потому, что кто-то ему его давал! Мой муж стал невинной жертвой! Он сам мне так сказал. Зачем ему было лгать?

— Затем, что опиум разрушает мозг.

— Не могу поверить. Не хочу верить! Я поеду в Лондон, разыщу тех людей и посмотрю им в глаза!

— А если они скажут то же, что и я?

— Я пойму, что они лгут. И не отступлю, пока они не скажут мне правду.

Рэн очень боялся, что именно так они и поступят. Бывшие друзья ее мужа расскажут ей не только об азартных играх и лаудануме, но и о женщинах, которые посещали их приемы. Возможно, опиум привлекал Роффи больше развратных женщин, но Арабелла этого не узнает. Ее сердце будет разбито.

— В таком случае позвольте мне хотя бы помочь вам.

— Вы не можете мне помочь! — Она бросила на него испепеляющий взгляд. — О вашем прошлом, милорд, знают все. Если всплывет, что я знакома с печально известным лордом Уэстреем, мое доброе имя будет погублено! — Она выпрямилась и горделиво вскинула голову. — Я очень благодарна вам за все, что вы для меня сделали, милорд, но больше вы мне ничем помочь не можете.

Она выбежала из комнаты; вихрем взметнулись алые юбки.

Арабелла взбежала наверх, ругая себя. Как она могла, как она смела давать ему повод думать, что он ей небезразличен?

Что заставило ее заговорить о чувствах? Рэндольф ей безразличен. Совершенно безразличен!

У двери в свои покои она остановилась и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться перед встречей с горничной, но все безуспешно. Достаточно было одного взгляда на ее пылающее лицо, и Рут в ужасе воскликнула:

— Боже правый, что случилось? Неужели граф пытался вас соблазнить?!

— Нет, ничего похожего. Мы поссорились, потому что я больше не хочу принимать его помощь… — Она подняла руку. — Прошу, Рут, ни слова больше. Я так зла, что не могу говорить!

Горничная помогла Арабелле раздеться и облачиться в ночную сорочку, погрузившись в обиженное молчание. Затем Арабелла отпустила ее, заявив, что очень устала. Но, оставшись одна, она не легла в постель, а принялась мерить комнату шагами, стараясь сбросить возбуждение.

Прошел час. Огонь в камине потух, босые ступни замерзли. Однако она по-прежнему расхаживала по комнате, стараясь разобраться в бурлящих внутри ее эмоциях. Любовь к мужу была такой же сильной и чистой, как прежде, но в голове у нее появились и мрачные мысли. Она испытывала страсть к Рэндольфу, пугающе темную и чувственную страсть, которая угрожала целиком овладеть ею…

Она остановилась и всхлипнула, закрыв лицо руками. Что она за презренное, распущенное создание — так быстро забыла своего святого мужа!

— Белла!

Она замерла, услышав тихий голос Рэндольфа из-за двери. Она бросила взгляд на замок. Ключ по-прежнему торчал оттуда и был повернут.