Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020

Айвазовский перед морем лихоимства
с кисточками разной толщины
и шерстистости

П. Филонов от Союза Молодежи

на пиру отцов официальный гость
но без места без прибора

свой Малевич на столе святого Казимира

с воем-скрипом на цепях пополз Кандинский
новое взошло паникадило
в барабане церкви старовизантийской

и конечно мы без имени без рода

неизвестно я или не-я
это видит из толпы у входа
из безвидности из недобытия

Виктор Кривулин. «Сонет с обратной перспективой»

[657].

В стихотворении Льва Лосева форма умирает может быть истолкована двояко – и как правильная форма 3‐го лица, если что – подлежащее в придаточном изъяснительном предложении, и как аномальная при местоимении я, если что – союз:

Я не знал, что умирает

. Знали руки, ноги, внутренние органы,все уставшие поддерживать жизнь клетки тела. Знало даже
сознание, но сознание по-настоящему никогда ничего не знает,
оно только умеет логизировать:
поскольку сердце, желудок, большой палец правой ноги и проч.,
подают какие-то сигналы,
можно сделать вывод, что жизнь данного тела близится к концу.
Однако все части тела,
в том числе и производящий сознание мозг,
были не-я.

Лев Лосев. «Игра слов с пятном света»

[658].

У Алексея Цветкова координационная аномалия предстает своеобразной грамматической метафорой того высказывания, которое содержится в тексте:

так на границе сна и яви
смыкая можно и нельзя
тень спрашивает это я ли
в летейском ялике скользя
сошлись голконда и голгофа
в земле загробного житья
и первое лицо глагола
употребить не может я

Алексей Цветков. «Когда летишь через атлантику…»

[659].

Во многих случаях авторы без каких-либо пояснений и двойной отнесенности глагольных форм образуют сочетания типа я сидит:

Это дерево губить
что-то неохота,
ветром по небу трубить —
вот по мне работа.

Он гудит себе гудит,

веточки качает.
На пенечке кто сидит?
Я сидит, скучает.

Лев Лосев. «Песня»

[660] ;

наигравшись в привиденья
снег утратил прежний вид
рухнул навзничь без движенья
он – лежит, а я – летит

я плывет со мною рядом

приглашая всех в полет
и с небес лукавым взглядом
знак условный подает

Герман Гецевич. «Неошагаловский полет»

[661] ;

Зато я никому не должен
никто поутру не кричит
и в два часа и в полдругого
зайдет ли кто – а я лежит

Эдуард Лимонов. «Я был веселая фигура…»

[662] ;

Ананинья! Гоголь длинноносый,
Каракалла с десятью ногами!
Я трепещет

, ничего не страшно!

На октябрьском розовом закате

Побредем по Аппиевой дороге,
В тёмные вглядимся средостенья
Кипарисов и пиний.

Елена Ванеян. «Рим»

[663] ;

холуй трясется ложи блещут
и мачта гнется и скрипит
и я лицом в чужие вещи
от удивления визжит

съев ломтик меда лучше смыться

не то поймают и простят
нет я не сможет возвратиться
в заветный край простых цитат

всё что звалося сердцумило

теперь зовется обылом
твоя чернильница остыла
луна сгорела под столом

Анна Горенко. «Северъюг»

[664] ;