Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020

У Марии Степановой инструментом молчания оказываются слова на древнерусском языке – с отсылкой к «Слову о полку Игореве» (вероятно, актуализируется признак неполного понимания):

не лепо ли, граждане
старыми словесы
начати молчати

Мария Степанова. «не лепо ли, граждане…» / «Война зверей и животных»

[1368].

Виталий Пуханов употребляет глагол молчать как безличный, а творительным падежом он обозначает слабый звук – шелест:

Молчало шелестом травы
О сбитые копыта,
Что были всадники мертвы
И не были убиты.

Виталий Пуханов. «Мои стихи. Однажды я увидел…»

[1369].

В метафоре Молчало шелестом травы можно видеть этимологическую основу:

…есть некоторые детали, которые говорят о том, что *mьlčati значило не только ‘не говорить’, но и ‘говорить тихо, вполголоса, слабым, хриплым, сиплым голосом’ <…> наиболее убедительной представляется мысль об исходном прилаг. *mьlkъ ‘слабый’, производном, как и *malъ, *moldъ от *mel– ‘молоть’, ср. греч. μαλακòς ‘слабый’. арм, melk ‘слабый. сонный’, чеш. mlklý ‘слабый (о зерне)’ и др. (Меркулова 1994: 103).

Евгений Рейн противопоставляет молчание реки мелкою волной той стихии, которая изображена Пушкиным в поэме «Медный всадник»:

И медный царь, и Летний сад,
и Моховая
теперь в лицо тебе глядят,
не узнавая.
Смеркается среди глухих,
пустых окраин,
теперь наш детский край затих,
умолк, охаян.
И Невка мелкою волной
молчит под утро
о том, что знали мы с тобой,
но помним смутно.

Евгений Рейн. «Я забыл сказать тебе…»

[1370].

Михаил Лаптев изображает, как город молчит звездами:

Холод заиканий,
Тьма за воротник.
Город заоконный,
словно гриб, возник.
<…>
Лужами-то зыркает,
звёздами молчит

.Каменное зеркало
с запахом мочи.

Михаил Лаптев. «Холод заиканий…»

[1371].

В языке русской поэзии звездам часто приписывается способность не просто сообщать о чем-то, как в астрологии, но и звучать. Н. В. Павлович показывает, что они звенят, звякают, издают гул, дребезжат, свистят, говорят, шепчутся, орут, верещат, визжат, шипят, стонут, поют (Павлович 2007: 133–135).

Творительный падеж в этом случае не только грамматически преобразует банальную метафору звезды молчат, но и создает совершенно оригинальный образ: звезды в тексте Лаптева изображены как принадлежность города.

Если у В. Пуханова и М. Лаптева инструментальная валентность заполнена существительными в составе олицетворяющих метафор, и собственно метафоричен именно глагол молчать, то в стихотворении М. Ватутиной метафорично существительное в творительном падеже, а не глагол:

Вот сидит наша девочка под сушилкой, смотрит, как брызгаясь
                           и блажа,
Эти грации с голубыми жилками достают средства девичьего
                              визажá,
Говорят слова прекрасные: Буржуа, Сен-Лоран, Клима…
…Она уходит сразу в свою комнату. Мать приходит сама.

Что, поплавала? что угрюмая? что назавтра задали? что молчишь?

А она, наша девочка, сидит, как мышь.
Смотрит точками, плачет строчками, запятыми молчит.
А потом говорит.

Мария Ватутина. «Всем! Всем! Всем!..»

[1372].

Это стихотворение о становлении поэта, в нем написано, что стихи появляются от горя: глаза и слезы обиженной девочки (Смотрит точками, плачет строчками) становятся знаками письменности. Но почему запятыми молчит? Вероятно, потому, что запятые обозначают интонационную паузу, за которой следует продолжение высказывания.