Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020

В стихах Юлии Кокошко встречаются аномалии координации подлежащего со сказуемым, когда подлежащим является местоимение кто, по правилам требующее единственного числа сказуемого[457]:

А дальше поход травы – в рокот и по-пластунски,
и меж настурций, и кто там еще жужжат 

—синие клоши генцианы, снимающей боли, чуму и жар,
тошноту, безвременье и пожар

Юлия Кокошко. «А дальше поход травы – в рокот и по-пластунски…»

[458] ;

Кукла Дверь – беспечальней менады —
вдруг срывает с себя жилеты и номер —
или почетную гипотенузу, юбки и прочие начинанья,
и все, кто хотят

навсегда вернуться, нипочем ее не узнают…

Юлия Кокошко. «Кто свинничает? Наигранные персоны…»

[459].

Похожее явление есть и в стихах Игоря Булатовского:

Никто не знает, мы ли умерли,
а только знает: кто-то умерли

, —

смотря в окно на «Специальную»…

А что смотреть? А что смотреть?

Кого-то в простыне, на прóстыне

обоссанного и обосранного

выносят просто, даже запросто,

как будто мусор – что смотреть?

Игорь Булатовский. «Никто не знает, мы ли умерли…» / «Песни о простых людях»

[460].

Такое употребление сочетаний с местоимениями кто, кто-то ясно указывает на нелогичность правила.

Далее следуют примеры замены множественного числа единственным.

В следующих двух контекстах такая замена опирается на системную возможность употребления форм существительных единственного числа в собирательном значении с указанием на нерасчлененное множество называемых объектов:

4. Это древовидный слон, как нестриженый газон,
три разлапые ножищи упирает в небосклон.

5. Это дерево no-name, много листьев и корней,

много тонкого ствола, жаль, название забыл!

Александр Левин. «Буколюшки на переезд с дачи»

[461] ;

Он падлой женщиной рожден
в чертоге уксуса и брома.
Имелась в тюфяке солома.
Имелся семикратный слон

.

Александр Левин. «Новая история»

[462].

В первом из этих примеров сочетанием много тонкого ствола обозначены ветки. Обратим внимание на то, что в узуальном сочетании многоствольное дерево денотатом является одно дерево, и от земли начинается обычно один ствол, который затем разделяется, подобно ветвям, на два или несколько. Во втором примере сочетание семикратный слон обозначает комплект статуэток, состоящий из семи предметов разного размера. В узуальном употреблении этот комплект называют слониками. Оба контекста указывают на противоречие между единством и множеством, характерное для семантики собирательности.

Конфликт между грамматикой и лексикой представлен и во многих других стихотворениях того же автора, например:

Что за время за лотое!
Как оно под куртку лезет,
как оно кусает руку
волокущую за ручку
упирающийся толстый
чемодан, набитый книжкой,
ручкой, булкой и тетрадкой,
и газеткой, и таблеткой

,и сосисок полкилом…

Александр Левин. «Стихи, написанные по дороге с работы в три приёма»

[463].

Причастие набитый означает ‘заполненный плотно вложенными предметами’. В конструкциях с этим причастием нормативно употребляется только форма множественного числа существительного (или существительных). У Александра Левина множественность объектов выражена не грамматической формой множественного числа, а пространным перечислительным рядом, что вполне соотносимо с реальностью: в набитом чемодане может находиться по одному из названных предметов. Норма и узус предусматривают для таких случаев обобщающее слово, которое должно стоять во множественном числе, однако оно оказывается семантически избыточным.

Следующий текст демонстрирует конфликт между грамматикой и лексикой, связанный с гиперболичностью словоупотребления: