Гранат и Омела (СИ)

На пятый день вместо серого рассвета, постепенно делавшего мир слегка светлее, на горизонте появились облака, загоревшиеся красным и розовым. Жидкие лучи света запутались в колючих ветках тёрна, усыпанных пудрово-синими ягодами — такими же, какие росли за их домом. Этот отпечаток цвета и оживших образов прошлого приободрил Авалон, напомнив о том, как они с бабушкой проводили ритуалы очищения росой, едва только зарождалась заря. Она всегда просыпалась с трудом, долго дулась, натягивая на себя прохладную одежду, и плелась за бабушкой сонным воробышком. Невдомек ей было, что таким образом Владычица Слез делилась с ней своими знаниями, почерпнутыми от своей наставницы, поэтому и слушала вполуха. Впрочем, что-то да осело в ее памяти. Заметив тёрн, Авалон остановила лошадь, спрыгнула на землю и провела рукой по осыпавшимся листьям.

Первая капля росы самая сладкая, Авалон.

Бабушка дотрагивалась до своих губ, оставляла на лице влагу росы, потом шептала «что взяла, то возвращаю» и протыкала пальцы о шипы тёрна, обагряя их кровью. Авалон, к тому моменту уже просыпавшаяся окончательно, уважительно повторяла, и только после этого они с бабушкой обрывали ягоды. Как и магия, природа, созданная руками Персены, требовала платы. Собрав в подолы несколько горстей тёрна, они возвращались домой. Авалон ссыпала свою часть в чашу, а бабушка бросала свои ягоды в ступку. Настоем из ягод тёрна она лечила воспаления, предупреждала загноения ран и убирала отеки, облегчала приступы рези при справлении нужды и уменьшала болезненность лунный дней.

Размазав по лицу росу, Авалон улыбнулась. Были бы они с Дамианом рядом с местом, где растет тёрн, она поставила бы его на ноги намного быстрее.

А еще, ему бы наверняка понравился вкус осенних ягод. Или ее губ, на которых остался бы их сок?

Авалон поспешно отогнала подлые образы и, чтобы они не вздумали всплыть в ее голове еще раз, сказала, вторя интонации бабушки:

— Что взяла, то возвращаю.

Уколов палец о шип, Авалон дала паре капель стечь на ветку и с благодарностью общипала куст. Набрав несколько горстей, как и в детстве, в подол рубахи, Авалон поделилась с Мартой. Ночные заморозки помогли ягодам избавиться от кислоты и вязкости, поэтому зеленая мякоть, скрытая под сизой от воскового налета кожицей, размягчилась и стала сладковатой. Подкрепившись, Авалон обернула тряпочкой оставшуюся часть и убрала в суму[db1].

К концу того же дня они пересекли границу и оказались номинально в Трастамаре. На деле же это продолжались срединные земли — опасная территория, куда частенько заезжали дерзкие храмовники, желавшие пощекотать себе нутро и завоевать воинскую славу. До Лагуарды оставался день пути. К несчастью, ближе к ночи поднялся ветер, принесенный со стороны Инира — холодный и кусачий. Ливень начался стремительно: одна капля плюхнулась на лоб Авалон и, пока она медленно текла по носу, хлынул основной поток. Гул дождя глушил стук копыт и скрип седел, а потом ревущую тьму прорезали белые молнии. Следом грянул оглушающий гром. Лошади испуганно заржали, и Марте с трудом удалось их успокоить — сила граната утекала из ее крови. Ветер швырял лошадям под ноги бурые листья, хлестал по лицу водяными потоками и слепил глаза. Авалон промокла насквозь и замерзла. Кожа на руках стала влажной и похожей на морскую губку.

К утру река раздулась от непрекращающегося дождя, и Марта забеспокоилась, смогут ли они проехать по мосту. Преодолев вытоптанное пшеничное поле с пригнутой к земле стерней, они наконец-то добрались к обозначенной на земле дороге. Сначала она была не более, чем слабыми рубцами на затопленном лужами теле равнины: отпечатки копыт и ползущие следы колес. Но вскоре дорога приобрела явные очертания и провела их до самого моста, перекинувшего плечи через Хуркар, — вода в реке, взбаламученная дождем и бурая от ила, пеной кипела у деревянных опор, напоминая слюну на губах бесноватого, и заливала доски.

Марта уверенно повела своего коня к переправе, несмотря на его недовольное фырканье. Авалон сдавила коленями бока своей кобылы, чтобы в случае чего, не вылететь из седла. Лошади спускались осторожно, но все-таки несколько раз поскользнулись на болоте и едва не упали. Страх поселился в животе, закручиваясь кольцами. Мост подозрительно скрипел под ногами. Авалон с ужасом представляла, как доски сейчас проломятся, и они с лошадью окажутся в бурной воде. Однако ее гнедая кобыла смогла выбраться на другой берег, не убив ни себя, ни всадницу.