Гранд-отель «Европа»

— Судьба, — ответил Абдул. — Когда Эней бежит от людей, уничтоживших его селение, и совершает долгий, трудный путь, который может стоить ему жизни, он знает, что судьбой ему предначертано добраться до Италии и обрести там новый дом. Поэтому он не сдается, он знает, что сдаваться ему никак нельзя. Я тоже так себя чувствовал. Вере в судьбу я обязан жизнью. И когда Эней наконец попадает в Италию, его борьба продолжается. Ему приходится из кожи вон лезть, чтобы интегрироваться и завоевать себе место в новом мире. Мне это тоже очень знакомо, хотя мне, конечно, несказанно повезло, что меня нашел господин Монтебелло.

Мы с инспектором кивнули. Слова Абдула произвели на нас впечатление.

— Что вы об этом думаете? — спросил я инспектора.

— Приведите хотя бы одну причину, — сказал он, — по которой мне следует отбросить любые сомнения в подлинности истории Абдула и закрыть это дело?

— Назовем это интертекстуальностью, — ответил я. — Абдул рассказал правду, прибегнув к литературному приему, который использовали сам Вергилий и все великие поэты и писатели после него. Перемежая правдивый рассказ ссылками на «Энеиду», он напоминает нам, что его история вне времени, а обращаясь к древнему европейскому литературному приему, доказывает, что лучше интегрирован в европейскую культуру, чем многие европейцы. Как вам такая причина?

— Вы меня убедили, — сказал инспектор. — И я этому очень рад. Спасибо.

6

Монтебелло попросил меня следовать за ним. Я, разумеется, выразил готовность выполнить его просьбу, но поинтересовался, с какой целью. Он не ответил. Для человека, по долгу службы привыкшего держать свои эмоции под контролем, он явно выглядел взволнованным. Я едва за ним поспевал, пока он твердым шагом направлялся к ресторану. Монтебелло зашел на кухню. Я остановился в нерешительности. Как гость отеля я счел неподобающим переступать порог этого святилища. Монтебелло обернулся.

— Вы не вправе отказать себе в удовольствии присутствовать на грандиозном финале в качестве награды за ваше основополагающее участие в этом нечистоплотном эпизоде, — сказал он.

Я проследовал за Монтебелло на кухню. Он спросил повариху, где Луиза. На кухне ее не было. Мы двинулись дальше, в прачечную. Луиза гладила наволочки. Заметив нас, она испугалась.

— Даю тебе возможность оправдаться, — произнес Монтебелло тоном, которого я прежде от него не слышал, — исключительно потому, что хочу узнать, как ты будешь изворачиваться, чтобы объяснить свое подлое, гнусное предательство.

— Я не предавала Абдула, — сказала Луиза.

— Если ты не предавала Абдула, то мне не совсем ясно, откуда ты знаешь, что именно предательство Абдула будет той неприятной темой, которую я собирался затронуть.

— Помогая мне начищать столовое серебро, он рассказал мне о своей книге, — сказала Луиза. — Он рассказал, что в этой книге написано обо всем, через что прошел он сам. А потом из чистого любопытства я спросила, рассказывал ли он в иммиграционной службе свою историю наподобие той, что в книге, и он подтвердил. Мне показалось, что, возможно, это важная информация. Спустя время и совсем по другому поводу я позвонила в полицию. И как законопослушный гражданин обо всем доложила.

— А тот повод, по которому тебе понадобилось звонить в полицию, — поинтересовался Монтебелло, — случайно не был связан с твоим племянником?

— Что вы имеете в виду? — спросила она.

— Я имею в виду то, что я очень хорошо помню недавнюю твою просьбу устроить твоего племянника на работу на должность коридорного и твое разочарование, когда я напомнил тебе, что место коридорного уже занято.

— Значит, вы думаете, что я нарочно донесла на Абдула в надежде, что его выдворят из страны, а для моего племянника освободится место?

— Именно так я и думаю, — подтвердил Монтебелло.

— Ну, — сказала Луиза, — вообще-то, вы верно думаете. Мой племянник — хороший мальчик. Пусть у него в прошлом и были проблемы, но что вы хотите, если такой честный парень нигде не может найти работу, потому что нашей стране, видите ли, приспичило баловать социальным обеспечением всех выходцев из пустыни или из джунглей, уступая им жилье, работу и все такое прочее. Это же возмутительно! Ненормально! Я не расистка, но иностранцы есть иностранцы, независимо от того, черные они, фиолетовые или зеленые, и я готова помогать всему миру, у меня доброе сердце, но в первую очередь мы должны заботиться о своих. По-моему, это очевидно.

Но когда видишь, как Европу захлестывает цунами африканцев, в то время как для наших детей здесь даже нет работы, то понимаешь: что-то пошло не так. Когда ради будущего всех этих иностранцев этого самого будущего лишают твой собственный народ, семью, твою плоть и кровь, разве это не перевернутый мир? Вдобавок я даже не могу говорить об этом вслух. Нормальным людям вроде меня затыкают рот. Но правда-то на нашей стороне. Я ничего не имею против Абдула. Просто хочу, чтобы соблюдались правила. Так что да, если я вижу иностранца-мошенника, то вызываю полицию. И знаете что, господин Монтебелло? Я этим горжусь.