Граница

- Камила, дай нашему гостю закуски, которую нам завернули на постоялом дворе, - велела она служанке, и та послушно протянула Лисице чистое полотно из корзинки, чтобы тот постелил его на колени, а за ним миску, в которой лежали маленькие хлебцы с изящно завернутой розочками начинкой сверху – из индейки, оливок, сыра, мусса, фруктов и зелени. Каждый хлебец был на один зуб, но вкус был непривычным, будто из детства. Лисица опустошил половину миски под насмешливым взглядом баронессы, потому что уж больно проголодался с дороги, и лишь затем спохватился, что ест один. Он вытер о полотенце руки и изысканно заметил:

- Великолепно!

- О да, это не личинки жуков и не лягушачья икра, к которой вы, наверное, привыкли, - благосклонно заметила баронесса. – Ешьте до конца, мой голодный посетитель. Не думаете ли вы, что я буду доедать за вами?

- Я жду вина и развлечений, - напомнил Лисица.

- Развлечений? Могу прочесть вам стихи, если вы питаете слабость к поэзии. Увы, в кости я не играю, потому вряд ли могу составить вам привычную компанию.

- От вас я предпочел бы поцелуй, баронесса, чтобы хранить его в память о нашей встрече, - он взял у служанки флягу с вином. Оно оказалось терпким, но сладким, и Лисица выпил его до дна.

- Вы выпили мое вино, съели мои припасы, - томно заметила баронесса, - а теперь еще и требуете поцелуй! Вы меня насмешили, господин безымянный гость. Не хотела бы я встретиться с вами лет через десять, ведь вы зарастете грязью, коль перестанете мыться, чтобы не стереть ненароком след моих губ.

- Раз я вас развлек, отчего бы не заплатить за это, моя госпожа?

Баронесса приложила палец к губам и покачала головой. В окне уже показались знакомые предместья, и Лисица пожалел о том, что путешествие оказалось столь коротким.

- Что ж, вы не лишены практического склада ума, - нехотя призналась она, хотя, казалось, на самом деле эта идея ей понравилась. – Камила, отвернись.

Служанка склонилась над корзинкой, складывая остатки пиршества. Лицо у нее было непроницаемым, пока ее госпожа, шурша платьями, поднялась и села напротив Лисицы. Она обняла его за шею, и на него пахнуло чем-то цветочным, а затем баронесса коснулась его губ своими. Поцелуй был долгим и умелым, но, когда Лисица обнял ее, она отстранилась.

- Как вас зовут, мой нахальный гость? – наконец спросила она.

- Лисица, - в голове стоял туман, и он даже не сообразил придумать что-то иное.

- Тебе подходит это имя, хитрый Лис, - баронесса обворожительно улыбнулась, а затем неожиданно добавила, мгновенно сбросив его с того Олимпа, на который вознесла, - Ты так же воняешь.

Лисица не успел ответить, потому что карета остановилась, и Герхард рывком отворил дверь, подозрительно поглядывая на него.

- Пошел вон, - велел он. – И благодари Господа, что я не свернул тебе шею!

Баронесса глядела на Лисицу кротким и невинным взглядом, будто между ними ничего не было, и он подхватил свои сапоги и спустился вниз. Герхард выразительно взвесил на руке плетку; пора было убираться, пока он не прошелся ею по хребту.

У угла ближайшего дома Лисица обернулся на карету. Занавеска на окошке была плотно задернута, и Герхард хмуро выговаривал что-то кучеру, придерживая свою лошадь. Верный пес баронессы будто почувствовал чужой взгляд и обернулся. Серые, выцветшие глаза под светлыми бровями глядели недобро и угрожающе, и Лисица поторопился скрыться. «Ты воняешь!» - в ушах все еще стоял издевательский голос надменной красавицы и, кажется, не собирался исчезать.

Глава 15

Замок возвышался над городом, точно часовой, и на его вершине развевался выцветший флаг с имперским орлом, темный на фоне светлого закатного неба. На площади перед замом немногочисленные оставшиеся торговцы собирали свои товары, что привезли на продажу из окрестных сел и деревень: мясо, горшки, ткани, резные ложки и поделки из дерева, расшитые пояса и теплые зимние шапки из овчины, шкуры, котелки и латаные чайники. Среди повозок ходил пьяненький лудильщик с покрасневшим носом на бледном, испитом лице. Он то и дело принимался протяжно кричать: «Лужу, паяю», но всякий раз затыкался и удивленно смотрел по сторонам, будто недоумевал, где все его заказчики. Лисица остановился поглядеть, как несчастная жена выпивохи решительно идет к непутевому мужу с порванным сапогом, чтобы поколотить, но его внимание неожиданно привлекла темная фигура в непривычной для здешних мест одежде. У глухой стены дома с вывеской цирюльника неподвижно стоял Диджле, скрестив руки, и перед ним на куске светлого полотна лежал десяток или чуть больше мелких рыбешек. Торговые дела, видно, у него шли не очень, но главным было не это – не могли же господа фон Бокк, которые еще две недели назад хвалились новым сокольничим, послать османа продавать рыбу? Лисица со вздохом взвалил себе на спину неподъемные сапоги – воистину, прав тот, кто сказал, что самая тяжелая ноша в мире – богатство! - и подошел к непутевому осману. Диджле недоверчиво покосился на него, но тут же посветлел лицом, когда узнал названного брата, а затем густо покраснел.