Граница в огне

Старшина положил мертвого друга тут же рядом, в окопе, и схватил его оружие. Он ощущал теплоту приклада, которого только что касались руки Степана. Пулемет убитого задрожал в цепких пальцах старшины.

На опушку леса изредка выскакивали немецкие офицеры. «Вайтер! Вайтер!» — кричали они, суетясь и показывая на дорогу, ведущую к Усцилугу.

Скоро две роты окружили заставу. Разбитое снарядами ее здание уже пылало, бросая багровые отблески на зеленый двор, густо засаженный цветами.

В самом заднем блиндаже задыхались от дыма и близкого огня дети политрука Павла Кияна — восьмилетняя Надя и пятилетняя Леночка. «Папа, папочка, вынеси нас отсюда!» — кричала Леночка, разрывая руками мокрую глину и помогая выбираться из блиндажа тяжело раненному в голову и в руки пограничнику Рубилкину.

Густая туча ползущего по земле и заслоняющего дневной свет дыма от зажженной немцами дымовой шашки загнала Леночку в самый далекий угол блиндажа, к сестре. Не знала она, задыхаясь и умирая в дыму, что ее отец, пытаясь прорваться на левый фланг, погибает в лесу и ничем уже не может помочь своим детям.

* * *

Все меньше и меньше живых пограничников оставалось в блиндажах. Еще совсем недавно вместе со старшиной их было 24 человека, а сейчас, к 10 часам утра, осталось всего восемь человек.

Немецкая граната, разрываясь на бруствере блокгауза, повредила станковый пулемет. Замолчал навсегда «Максим», верно служивший пограничникам в первые часы боя. Снова из леса донеслось:

— Рус! Давай, капитуляция!

Пархоменко ответил кричавшему короткой очередью и потом, утирая пот, сказал лежавшему около него повару заставы Дмитрию Скибе:

— Передай хлопцам: не станет чем биться — нехай пробираются по одному до Выдринки. Там наши люди. Я приползу после и разом в отряд подадимся.

Через минуты две его ранило разрывной пулей в ключицу. Пересиливая боль, он все еще держал приклад пулемета и бил из него, щадя патроны, совсем коротенькими очередями. Был выстрелен последний патрон. Тихо стало в блиндаже. Только кричали, накапливаясь на опушке, гитлеровцы.

В тишине все отчетливо услышали гул машины. Она проскочила мост и заехала во двор заставы, тормозя у пылающего здания.

У Ивана Пархоменко оставалась еще одна граната. Он изловчился и здоровой рукой метнул ее туда, к освещенной пожаром клумбе, за которой стояла пятнистая машина. Осколки последней гранаты убили трех офицеров.

И вот тогда-то, после разрыва гранаты, захватчики в стальных шлемах, со штыками наперевес вырвались из леса и побежали к окопам. Они догадывались, что им ничто уж больше не угрожает, и потому с яростью прикалывали сверху — без разбора мертвых и живых — раненых пограничников.

Рубилкин к этому времени подполз сквозь дым к своим товарищам. Он видел и запомнил навсегда, как фашисты расправлялись с его друзьями. И к нему уже бежал какой-то рослый эсэсовец. Рубилкин скатился в окоп и притворился мертвым. Фашист выстрелил ему сверху в плечо. Рубилкин, не шелохнувшись, вытерпел страшную боль.

До того, как приползти ночью в село Выдринку, где его спрятал в стодоле крестьянин Петро Дукельский, многое еще пришлось увидеть Рубилкину.

Он видел, как исколотый штыками, раненный гранатой, не имея уже сил для того, чтобы встать на ноги, полз по окопу к Выдринке, к своим людям старшина Иван Пархоменко.

Немецкий офицер в такой же стальной каске, как и у его солдат, заметил ползущего пограничника и разрядил в него сверху свой пистолет. Потом, перезаряжая обойму постоял еще немного на бруствере, поглядел, не шевелится ли старшина, и, махнув рукой, позвал солдат следовать дальше, на Усцилуг.

Так пал в бою украинский юноша из Запорожья, комсомолец Иван Иванович Пархоменко.

Настанет день, и в предместье Вознесенка на стене дома 39 по улице Льва Толстого будет прибита мемориальная доска, рассказывающая о подвиге Ивана Пархоменко над Бугом.

На этой же доске земляки старшины прочтут и о том, что отец славного пограничника Иван Петрович Пархоменко за свое патриотическое поведение и отпор фашизму был замучен гестаповцами на острове Хортица, а младший брат, мстя фашистам за смерть своих близких, погибших на разных рубежах войны, пал смертью героя, прогоняя захватчиков с советской земли.

Подвиг Пархоменко стал широко известен в прибужских селах в первые педели войны, еще когда сопротивлялась окруженная оккупантами застава в Скоморохах. Крестьяне Выдринки и других сел узнали, что группа пограничников под командой Ивана Пархоменко истребила больше роты вражеских солдат и офицеров.

Вечером, в тот первый день войны, когда еще тлели балки заставы, в село Выдринку забрел в поисках продуктов какой-то разговорчивый немецкий фельдшер. Он был родом из Верхней Силезии, хорошо говорил по-польски и жаловался крестьянам: