Гранты, «бумагология» и договор подряда, или Что собой представляет сегодняшняя польская наука

Еще одно ключевое выражение, без которого нельзя понять, что происходит в польской науке, — «индекс цитирования». Это следующий критерий оценки ученых: цитируются ли их работы другими представителями научного мира, фигурируют ли они в базах данных, индексирующих ссылки на публикации, таких как Scopus или Web of Science. Этот метод как способ достоверного определения качества труда ученых вызывает много вопросов. Индекс цитирования заведомо будет сильно различаться, если сравнивать результаты тех научных сотрудников, которые представляют популярные научные дисциплины, развиваемые многими учеными, и в итоге имеют возможность пользоваться большой сетью научных журналов и издательств, и результаты ученых — специалистов по узким областям знания, которые работают более или менее изолированно, даже если последние пишут работы на самом высоком научном уровне. Ученые, которые публикуются на родном языке, не могут конкурировать с теми, кто печатается на английском и может рассчитывать на всемирную дистрибуцию своих идей. Этот вопрос особенно болезнен для гуманитариев, поскольку гуманитарные исследования сильно связаны с национальным культурным контекстом и гуманитарные тексты намного реже, чем, например, работы физиков или биологов, переводятся на другие языки.

Скорее всего, именно из-за влияния количества публикаций на английском языке на индекс цитирования так поощряется «реформаторами» польской науки написание польскими авторами научных статей на английском и их размещение в англоязычных журналах. Кроме того, существует предубеждение, что процесс отбора статей для публикации в престижных западных журналах — честный и объективный, что на процесс рецензирования не влияют связи и договоренности, как это, по всеобщему мнению, имеет место в Польше[26]. В итоге за размещение статьи в англоязычном журнале научный сотрудник получает значительно больше балов, чем за публикацию ее же на родине. Таким образом польская наука переориентируется на иностранного потребителя, которому, в свою очередь, она не особо интересна — как «продукт с периферии».

Тот факт, что так называемый Филадельфийский список (список журналов, входящих в перечень американского Института научной информации[27]) стал в глазах «реформаторов» польской науки настоящим идолом, очень симптоматичен. Он подчеркивает именно периферийное положение Польши в Миросистеме. Научный Абсолют, с новой польской точки зрения, находится за Атлантическим океаном. Мы сами себя вписываем в логику догоняющего развития, потому что наши комплексы по отношению к Западу не дают нам вести себя иначе. Мы верим, что только его, Запада, представители в состоянии правильно оценить наш научный труд, так же как убеждены, что пути развития можно исключительно лишь заимствовать у Запада, игнорируя все исторические и культурные факторы, которые обусловливают местную специфику.

В результате такого подхода мы не сильно обогащаем мировую науку, но по-настоящему обедняем польскую. Не безразлично, особенно в гуманитарных и социальных науках, на каком языке публикуется работа. Для гуманитария написание статьи или книги в большой степени тождественно самому процессу исследования. Поэтому им намного сложнее писать на чужом языке, и они, конечно, должны его знать намного лучше, чем естественники, которые в своих статьях пользуются значительно меньшим объемом лексики (это, разумеется, не упрек и не выражение пренебрежения, а констатация специфики отдельных наук[28]). Гуманитарии, пытающиеся публиковать свои работы в англоязычных журналах, часто сталкиваются с отказом со стороны редакций по той причине, что контекст исследования ими объясняется не с помощью англоязычных публикаций, которые доступны и известны англоязычному читателю, но через ссылки на местные работы, написанные по-польски. Даже если эти работы объективно лучше, англоязычный читатель их не знает, фамилии авторов ему не знакомы и не могут вызывать доверия[29]. В итоге образуется некий замкнутый круг, который очень тяжело прорвать; обвинение в адрес ученых, что они не в состоянии это сделать, игнорирует системные причины такого положения. Есть много узких тем, касающихся польской культуры и культурного наследия, которые интересны большому числу поляков и очень маленькому числу иностранцев. Если такие исследования не будут поощряться, они естественным путем исчезнут. Фетишизация Филадельфийского списка (который явно дискриминирует журналы, не издающиеся в США, — например, в нем не учтены французские «Annales», представляющие, пожалуй, самое мощное течение в исторической науке в ХХ веке (sic!) — не говоря уже о журналах из Восточной Европы) однозначно этому способствует — так же, как и воспроизводству символического насилия Центра над Периферией, и культурной гегемонии США в глобальном масштабе[30].