Гражданская поэзия Франции

И снова ты встаешь из глубины паденья,
      Паришь над нами, как орел,
В посмертном облике, бесплотное виденье,
      Ты над вселенной власть обрел.
Наполеон уже не вор с чужой короной,
      Не узурпатор мировой,
Душивший некогда своей подушкой тронной
      Дыханье Вольности живой;
Не грустный каторжник Священного союза,
       На диком острове вдали,
Под палкой англичан влачивший вместо груза
      Дар Франции — щепоть земли.
О нет! Наполеон той грязью не запятнан.
       Гремит похвал стоустый гам.
Поэты лживые и подхалимы внятно
       Его причислили к богам.
Опять на всех углах его изображенье.
       Вновь имя произнесено,
И перекрестками, как некогда в сраженье,
       Под барабан разглашено.
И от окраинных и скученных кварталов
       Париж, как пилигрим седой,
Склониться, что ни день, к подножью пьедестала
       Проходит длинной чередой.
Вся в пальмах призрачных, в живом цветочном море
       Та бронза, что была страшна
Для бедных матерей, та тень людского горя, —
       Как будто выросла она.
В одежде блузника, и пьяный и веселый,
       Париж, восторгом распален,
Под звуки труб и флейт танцует карманьолу
       Вокруг тебя, Наполеон.

5

Так проходите же вы, мудрые владыки,
         Благие пастыри страны!
Не вспыхнут отблеском бессмертья ваши лики:
         Вы с нами участью равны.
Вы тщились облегчить цепей народных тягость,
        Но снова мирные стада
Паслись на выгонах, вкушая лень и благость,
        И к смерти шла их череда.
И только что звезда, бросая луч прощальный,
        Погаснет ваша на земле, —
Вы тут же сгинете бесследно и печально
        Падучим отблеском во мгле.
Так проходите же, не заслуживши статуй
        И прозвищ миру не швырнув.
Ведь черни памятен, кто плетью бьет хвостатой,
       На площадь пушки повернув.
Ей дорог только тот, кто причинял обиды,
        Кто тысячью истлевших тел
Покрыл вселенную, кто строить пирамиды,
       Ворочать камни повелел.
Да! Ибо наша чернь — как девка из таверны:
        Вино зеленое глуша,
Когда ей нравится ее любовник верный,
        Она кротка и хороша.
И на соломенной подстилке в их каморке
        Она с ним тешится всю ночь,
И вся избитая, дрожит она от порки,
        Чтоб на рассвете изнемочь.

Май 1831

МАШИНА