Гражданская поэзия Франции

Ты помнишь Францию под солнцем Мессидора,
        Ты, корсиканец молодой,
Неукрощенную и полную задора
        И не знакомую с уздой?
Кобыла дикая, с шершавым крупом, в мыле,
       Дымясь от крови короля,
Как гордо шла она, как звонко ноги били
       В освобожденные поля!
Еще ничья рука чужая не простерла
       Над ней господского бича,
Еще ничье седло боков ей не натерло,
       Господской прихоти уча.
Всей статью девственной дрожала и, напружась,
      Зрачками умными кося,
Веселым ржанием она внушала ужас,
      И слушала Европа вся.
Но загляделся ты на тот аллюр игривый,
      Смельчак наездник, и пока
Она не чуяла, схватил ее за гриву
      И шпоры ей вонзил в бока.
Ты знал, что любо ей под барабанным громом
      Услышать воинский рожок,
И целый материк ей сделал ипподромом,
     Не полигон — весь мир поджег.
Ни сна, ни отдыха! Все мчалось, все летело.
     Всегда поход, всегда в пути,
Всегда, как пыль дорог, топтать за телом тело,
     По грудь в людской крови идти.
Пятнадцать лет она, не зная утомленья,
     Во весь опор, дымясь, дрожа,
Топча копытами земные поколенья,
     Неслась по следу грабежа.
И, наконец, устав от гонки невозможной,
     Устав не разбирать путей,
Месить вселенную и, словно прах дорожный,
     Вздымать сухую пыль костей,
Храпя, не чуя ног, — военных лет исчадье, —
      Сдавая что ни шаг, хоть плачь,
У всадника она взмолилась о пощаде.
      Но ты не вслушался, палач!
Ты ей сдавил бока, ее хлестнул ты грубо,
      Глуша безжалостно мольбы,
Ты втиснул ей мундштук сквозь сцепленные зубы,
      Ее ты поднял на дыбы.
В день битвы прянула, колени искалечив,
      Рванулась, как в года побед,
И глухо рухнула на ложе из картечи,
     Ломая всаднику хребет.

4