Гражданская поэзия Франции

РАЗДЕЛ ЧЕТВЕРТЫЙ

НЕИЗВЕСТНЫЙ

ПЕСНЯ СЕМНАДЦАТОГО ПОЛКА[36]

Командованью не добиться
Поступка подлого от вас.
Не превратит в братоубийцу
Француза никакой приказ.
Что чище совести солдатской!
     Ее закон таков:
Французской кровью, кровью братской,
     Не обагрим штыков!

Честь и хвала солдатам

Семнадцатого полка!
Честь и хвала ребятам!
Их связь с народом крепка.
Честь и хвала солдатам!
Их подвиг ярко горит.
«Спасибо», — своим солдатам
Республика говорит.

Мы знаем, что пылает в каждом

Любовь к полям родной земли.
Недаром званье честных граждан
Мы под мундиром сберегли.
И мы воскликнем, погибая,
     Всю армию уча:
«Уж лучше каторга любая,
    Чем служба палача!»

Честь и хвала солдатам

Семнадцатого полка…

ПОЛЬ ВАЙЯН КУТЮРЬЕ

ТА СТАРУХА

Та старуха полола пырей,
Исколола ладони, бродила одна средь полей,
С воспаленными веками, в робкой печали своей,
Будто кошка, которую из дому гонят усердно,
И кряхтела, сгибаясь, как будто бы ей
Разогнуться мешала охапка камней,
И шептала: «Пречистая, будь милосердна…»
И устала, наверно.
Обратился я к ней:

— Здравствуй, матушка! — Смотрит слезящийся взгляд:

— Ты откуда? — Из края, где людям не спится.
Издалека. — Иначе у нас говорят,
Я по говору чую залетную птицу. —
Я смолчал, возражать не годится.
Я действительно ей не земляк, не собрат,
Не лоза, чтобы тут привился виноград,
Не зерно, чтобы тут уродилась пшеница.

— Я писатель, ученый. — И снова она,

Ничего не поняв, добивается: — Кто же отец твой?
— Был писателем тоже. — А я сиротинушка с детства.
Брат меня приютил, да у брата жена
Меня бьет, потому что душою черна,
Даже в церковь не ходит… А ты? — А куда мне там деться?
Я рабочий. — И женщина оскорблена,
В три погибели тощая гнется спина:
— Ходят в церковь у нас земледельцы.

— До свиданья, старуха. — Пошел я смущенно назад.

Я хотел бы на доброй земле потрудиться,
Простотою своей я похож на ребят,
Что работают тут, и не стану лениться.
Я лоза, чтобы тут привился виноград,
Я зерно, чтобы тут уродилась пшеница.

РАЗ-ДВА, СОЛДАТ В СТРОЮ