Греческая мифология, сформировавшая наше сознание

Имелась, однако, у образа Орфея и оборотная сторона: не все принимали его всерьез. Комическая оперетта Жака Оффенбаха Orphée aux enfers («Орфей в аду») впервые была поставлена в Париже в 1858 году, после чего в 1874 году была значительно переработана – и с тех пор ее играли бесчисленное количество раз. В сцене, действие которой разворачивается в деревне близ Фив, брак Эвридики и Орфея оказывается под ударом. У Орфея, учителя игре на скрипке, – интрижка с пастушкой, в то время как Эвридика влюблена в своего соседа, пастуха Аристея (который в действительности является переодетым Плутоном / Аидом). Хуже всего то, что Эвридика не выносит музыки Орфея: «Скрипка твоя – невыносимая скука, равно как и стихи». Сюжет закручивается, когда выясняется, что Орфей с Плутоном задумали убить Эвридику, чтобы бог смерти мог обладать ею безраздельно. Эвридика, как полагается, умирает от укуса змеи и спускается aux enfers[464], [465], где воссоединяется со своим царственным возлюбленным. К несчастью для Орфея, персонаж, называемый L’Opinion publique[466], принуждает его попытаться вернуть жену. Сначала Орфей отправляется на Олимп, где играет отрывок из “Che faro senza Euridice?” Глюка, чтобы завоевать расположение богов. Затем действие переносится в подземный мир: там Плутон, уже не пылкий любовник, держит Эвридику запертой дома; правда, ею теперь увлечен Юпитер. Все боги спускаются к Аиду на вечеринку, где гвоздем программы становится «адский галоп» (более известный под названием «канкан»). Оффенбах с упоением использует некоторые знакомые классические мотивы, включая запрет оборачиваться: в его версии Орфей нарушает условие из-за молнии, брошенной Юпитером. Перед финальным занавесом Орфею, Плутону и Юпитеру удается избавиться от Эвридики, ставшей в конце концов вакханкой.

Альбрехт Дюрер. Смерть Орфея. 1494 г.

Hamburger Kunsthalle, Kupferstichkabinett. Photo Bridgeman Images.

В течение longue durée[467] со времен Античности Эвридика редко примеряла на себя столь нелестный образ, какой для нее придумал Оффенбах. Тем не менее, даже когда Эвридику представляют в положительном или идеализированном свете, роль ее практически всегда пассивна: в паре Орфей – Эвридика она выступает «младшим партнером», часто безмолвным. Нередко героиня снова и снова оказывается жертвой: то мужских преследований (в лице Аристея), то мужского контроля (в лице Орфея, а иногда и Аида / Плутона). Порою ее почти буквально раздирают на части эти противоречащие друг другу притязания мужчин. Однако несколько рассказчиков XX и XXI веков (в основном женщины) наконец даровали Эвридике звучный голос. Одной из первых поэтесс, сделавших это, стала H. D. (Хильда Дулитл): в ее «Эвридике» (1917) вернувшаяся в ад жена бранит своего беспечного, эгоистичного мужа:

Итак, ты меня отбросил назад,
а я могла бы ходить средь живых
по земле,
а я могла бы поспать средь живых цветов
наконец,
ты был так самонадеян
и так жесток,
что отбросил меня туда,
где мертвый лишай роняет
мертвый пепел на пепельный мох…[468]

И несмотря на обстоятельства, в мертвой Эвридике Хильды Дулитл «больше пылкости» и «больше света», чем в живом Орфее.

Около столетия спустя в своей «Эвридике» (1999) Кэрол Энн Даффи продемонстрировала изобретательную, смешную и уничижительную издевку над Орфеем, выраженную голосом его долготерпеливой жены. Что по-настоящему раздражает Эвридику в муже, так это не музыка, а его поэзия – и абсурдно высокое мнение Орфея на ее счет.

Орфей распустил павлиний свой хвост.
Бескровные тени залились слезами.
Сизиф сел на камень, что двигал годами.
Тантал же за пивом отвел свою душу.
Жены запылали тем временем уши.
Хочу – не хочу,
А вернуться должна,
Коль я Эвридика, Орфея жена.
Опять эти образы, тропы, сравненья,
Октавы, секстеты, катрены, куплеты,
Элегии, строки и рифмы,
Истории эти и мифы…
Ох, лучше бы он обернулся.
Я думала, как бы поэму стянуть
У него из плаща,
И встала, дрожа,
Вдохновенья ища.
Он в паре шагов. И голос мой дрогнул:
«Орфей, поэма просто шедевр.
Я послушала бы снова».
Со скромной улыбкой
Он обернулся,
Он обернулся, взглянув на меня.
Что еще?
Я заметила: он не побрился.
Махнула ему и была такова.