Читаем Греческий с Йоргосом Феотокасом. Избранные рассказы полностью

Το γράμμα της, φαίνεται (ее письмо, кажется), περιπλανήθηκε αρκετά (довольно /долго/ скиталось; περιπλανιέμαι) σε ταχυδρομικά γραφεία και σε ξενοδοχεία (по почтовым отделениям и гостиницам) ως ότου βρήκε τα ίχνη του (пока не нашло его следы; το ίχνος) και τον ακολούθησε από μακριά (и последовало за ним издалека), στις μετακινήσεις του (в его поездках: «передвижениях») σαν ένα πιστό ζώο (словно верный зверь). Τον πρόφταινε τέλος στην Αμερική (наконец, /оно/ догнало его в Америке; προφταίνω) με καθυστέρηση μερικών μηνών (с опозданием в несколько месяцев).

Το γράμμα της, φαίνεται, περιπλανήθηκε αρκετά σε ταχυδρομικά γραφεία και σε ξενοδοχεία ως ότου βρήκε τα ίχνη του και τον ακολούθησε από μακριά, στις μετακινήσεις του σαν ένα πιστό ζώο. Τον πρόφταινε τέλος στην Αμερική με καθυστέρηση μερικών μηνών.

Το γράμμα αυτό ήταν σκοτεινό (это письмо было мрачным), ανήσυχο (беспокойным), άρρωστο (болезненным), σα να είχε γραφτεί σε μια στιγμή ασυνειδησίας (словно бы было написано в момент бессознательности). Του έλεγε, μες σ’ ένα ξεχείλισμα απελπισίας (/она/ говорила ему в порыве отчаяния), πως ήταν φρικτά δυστυχισμένη (что была ужасно несчастна), πως η ζωή της ήταν ξερή και άγονη (что жизнь ее была суха и бесплодна) σα μια έρημος (словно пустыня), πως τίποτα δεν την έδενε με τον κόσμο (что ничего не связывало ее с миром; δένω), πως ευχόταν να πεθάνει (что она желала умереть; εύχομαι). Του έλεγε για τη λίμνη (/она/ говорила ему об озере) και για την πράσινη μάγισσα της ομίχλης (и о зеленой колдунье в тумане).

Το γράμμα αυτό ήταν σκοτεινό, ανήσυχο, άρρωστο, σα να είχε γραφτεί σε μια στιγμή ασυνειδησίας. Του έλεγε, μες σ’ ένα ξεχείλισμα απελπισίας, πως ήταν φρικτά δυστυχισμένη, πως η ζωή της ήταν ξερή και άγονη σα μια έρημος, πως τίποτα δεν την έδενε με τον κόσμο, πως ευχόταν να πεθάνει. Του έλεγε για τη λίμνη και για την πράσινη μάγισσα της ομίχλης.

Του έλεγε πως από τα παιδικά της χρόνια (/она/ рассказывала ему, что с детских лет), ενώ γυρνούσε μοναχή στις όχθες της λίμνης (пока /она/ бродила в одиночестве: «одинокая» на берегах озера) τραγουδώντας ή ονειροπολώντας (распевая или мечтая; τραγουδώ; ονειροπολώ), είχε πάντα το αίσθημα (у нее всегда было чувство) πως περίμενε κάποιον (что /она/ кого-то ждет), πως κάποιος έμελλε να έρθει εκεί αναπόφευκτα (что кто-то неизбежно должен туда прийти), κάποιος άγνωστος (какой-то незнакомец) που τη γύρευε χωρίς να την ξέρει (который ищет ее, не зная ее), όπως και αυτή (как и она), θα ερχόταν, μαγνητισμένος κι αυτός (пришел бы, также привлеченный) από τη γοητεία της λίμνης (чарами озера), και θα την έσωζε από τη φρίκη της μοναξιάς (и спас бы ее от ужаса одиночества; σώζω). Τον πρόσμενε ολόκληρα χρόνια (/она/ ждала его годами; προσμένω), τον καλούσε μ’ όλη τη δύναμη της ψυχής της (/она/ звала его всеми силами души; καλώ).

Του έλεγε πως από τα παιδικά της χρόνια, ενώ γυρνούσε μοναχή στις όχθες της λίμνης τραγουδώντας ή ονειροπολώντας, είχε πάντα το αίσθημα πως περίμενε κάποιον, πως κάποιος έμελλε να έρθει εκεί αναπόφευκτα, κάποιος άγνωστος που τη γύρευε χωρίς να την ξέρει, όπως και αυτή, θα ερχόταν, μαγνητισμένος κι αυτός από τη γοητεία της λίμνης, και θα την έσωζε από τη φρίκη της μοναξιάς. Τον πρόσμενε ολόκληρα χρόνια, τον καλούσε μ’ όλη τη δύναμη της ψυχής της.

Και μια μέρα ο άγνωστος ήρθε (и однажды незнакомец пришел), στάθηκε μια στιγμή κοντά της (остановился на миг рядом), της έσφιξε το χέρι (сжал ей руку) κ’ έφυγε για να μην ξανάρθει ποτέ (и уехал, чтобы никогда больше не вернуться). Η μεγάλη στιγμή της ζωής της είχε περάσει (великий момент в ее жизни прошел), άγονη κι αυτή σαν όλες τις άλλες (бесплодный, как и все остальные). Όταν χωρίστηκαν (когда /они/ расстались; χωρίζομαι), το βράδυ της συνάντησής τους (вечером в день их свидания), το ένιωσε τόσο έντονα (она настолько сильно это почувствовала), τόσο αληθινά (настолько реально), πως ήταν αυτός (что это был он), πως δεν μπορούσε να είναι άλλος κανείς (что это не мог быть никто другой), ώστε εγκαταλείποντας κάθε είδος αξιοπρέπειας (что, оставив всякого рода приличия: «всякого рода достоинство»; εγκαταλείπω), έτρεξε πίσω στο ξενοδοχείο του (бросилась: «побежала» обратно в его гостиницу; τρέχω) να τον ξαναβρεί (чтобы вновь его увидеть).

Και μια μέρα ο άγνωστος ήρθε, στάθηκε μια στιγμή κοντά της, της έσφιξε το χέρι κ’ έφυγε για να μην ξανάρθει ποτέ. Η μεγάλη στιγμή της ζωής της είχε περάσει, άγονη κι αυτή σαν όλες τις άλλες. Όταν χωρίστηκαν, το βράδυ της συνάντησής τους, το ένιωσε τόσο έντονα, τόσο αληθινά, πως ήταν αυτός, πως δεν μπορούσε να είναι άλλος κανείς, ώστε εγκαταλείποντας κάθε είδος αξιοπρέπειας, έτρεξε πίσω στο ξενοδοχείο του να τον ξαναβρεί.

Перейти на страницу:

Все книги серии Метод чтения Ильи Франка [Греческий язык]

Греческий с Йоргосом Феотокасом. Избранные рассказы
Греческий с Йоргосом Феотокасом. Избранные рассказы

В книге предлагаются избранные рассказы замечательного греческого писателя Йоргоса Феотокаса адаптированные (без упрощения текста оригинала) по методу чтения Ильи Франка. Уникальность метода в том, что запоминание слов и выражений происходит из-за их повторяемости, без обучения и необходимости использовать словарь. Руководство способствует эффективному развитию языка, может служить дополнением к учебной программе. Предназначена для широкого круга людей, изучающих греческий (под руководством инструктора или самостоятельно) и заинтересованых в познании культуры Греции. Издание подготовлено Анной Путиной.Новогреческий язык. Эта книга поможет вам быстро и без насилия над собой привыкнуть к чужому языку и без зубрежки набрать немалый лексический запас.Запоминание слов и выражений, а также привыкание к грамматическим конструкциям происходит при таком чтении естественно, за счет их повторяемости.Эта книга избавит вас от стресса первого этапа освоения языка.

Илья Михайлович Франк , Йоргос Феотокас

Языкознание, иностранные языки

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки