Грегорианец. Четвёртый

– Мне не терпелось поскорее загладить свою вину перед пленником, продолжал трактирщик – и я подошел к погребу, чтобы выпустить его оттуда. «Прежде всего, сказал он, – я требую, чтобы мне вернули моего слугу в полном вооружении». Это приказание было поспешно исполнено. Вы понимаете, что мы были расположены делать всё, чего бы ни пожелал ваш друг. Итак, господин Мо он сообщил имя, хотя и не очень разговорчив, господин Мо, несмотря на рану, был спущен в погреб. Господин принял его, загородил дверь, а нам приказал оставаться у себя.

– Но где он наконец?

– В погребе.

– Как, негодяй, ты все еще держишь его в погребе?

– Нет. Стали бы мы держать его в погребе! Если бы вы только знали, что он там делает, в этом погребе! Ах, если бы вам удалось заставить его выйти оттуда, я был бы вам благодарен до конца жизни, я стал бы молиться на вас, как на своего ангела-хранителя!

– Так он там? Я найду его там?

– Разумеется. Он заупрямился и не желает выходить. Мы ежедневно просовываем ему через отдушину хлеб на вилах, а когда он требует, то и мясо, но увы! – не хлеб и не мясо составляют его главную пищу.

Однажды я сделал попытку спуститься вниз, но он пришел в страшную ярость. Я услышал, как он приводит в боевой режим рельсовики, а его слуга штурмовой рельсотрон. Когда же мы спросили, что они собираются делать, ваш приятель ответил, что у него и у его слуги имеется сорок зарядов и что они разрядят всё, прежде чем позволят хотя бы одному из нас сойти в погреб. Тогда, я пошёл было жаловаться к губернатору, но тот ответил, что я получил по заслугам и что это научит меня, как оскорблять благородных господ, заезжающих в мой придорожный кабак.

– Так что с тех самых пор… – начал Дартин, не в силах удержаться от смеха при виде жалобной физиономии трактирщика.

– Так что с тех самых пор, – продолжал последний, – нам, приходится плохо, потому что все наши съестные припасы хранятся в погребе. Вино в бутылках и вино в бочках, пиво, растительное масло и пряности, все находится там. Так как спускаться вниз нам запрещено, то приходится отказывать в пище и питье всем путешественникам. Если ваш друг просидит в погребе еще неделю, мы окончательно разоримся.

– И поделом тебе, мошенник! Разве по нашему виду нельзя было сообразить, что мы порядочные люди?

– Да, да, вы правы… – ответил хозяин. – Но послушайте, вон он опять разбушевался.

– Очевидно, его потревожили! – вскричал Дартин.

– Да как же нам быть? – возразил хозяин. – Ведь к нам приехали два знатных вельможи рошца.

– Так что ж из этого?

– Как? Вы сами знаете, что они из империи Рош поголовно любят хорошее вино, а эти спросили самого лучшего. Жена моя, должно быть, попросила у господина Шосса позволения войти, чтобы подать господам то, что им требовалось, а он, по обыкновению, отказал…

В самом деле, со стороны погреба донесся сильный шум. Дартин встал и, предшествуемый хозяином, в отчаянии ломавшим руки, приблизился к месту действия в сопровождении Праща, державшего наготове свой длинный штурмовой рельсотрон.

Рошы или роклэндцы были крайне раздражены. Они проделали длинный путь и умирали от голода и жажды.

– Да это же насилие! – кричали они на отличном языке, но с иностранным акцентом. – Этот сумасшедший не позволяет добрым людям распоряжаться их собственным вином! Мы выломаем дверь!

– Потише, господа! – прервал тиррады Дартин, вынимая из-за пояса рельсовик. – Прошу извинить, но вы никого не убьете.

– Ничего, ничего, – раздался за дверями спокойный голос Шосса. Впустите-ка этих идиотов, и тогда посмотрим.

Роклэндцы, видимо храбрые люди, все же нерешительно переглянулись. Казалось, что в погребе засел какой-то людоед, какой-то исполинский герой, и никто не может безнаказанно войти в его пещеру.

На минуту все затихли, но под конец вельможам стало стыдно отступать, и наиболее раздраженный из них, спустившись по лестнице, так сильно ударил в дверь ногой, что, казалось, мог бы пробить и каменную стену.

– Пращ, – сказал Дартин, готовя рельсовики, – я беру на себя того, что наверху, а ты займись нижним… Так вы, господа, желаете драться? Отлично, давайте!

– Боже праведный! – гулко прозвучал снизу голос Шосса. – Мне кажется, я слышу голос Дартина…

– Ты не ошибся, – ответил парень, тоже стараясь говорить громче, – это я собственной персоной, друг мой!

– Превосходно! – ответил друг. – В таком случае мы славно отделаем этих раздолбаев.

Роклэндцы схватились за шпаги, но они оказались между двух огней. Ещё секунду колебались, однако, как и в первый раз, самолюбие одержало верх, и под вторичным ударом дверь погреба треснула.

– Посторонись, Дартин! – крикнул друг. – Сейчас я буду стрелять.

– Господа! – остановился парень. – Подумайте о своем положении… Минуту терпения, Шосс… Господа, вы ввязываетесь в скверную историю и будете изрешечены. Я и мой слуга угостим вас тремя выстрелами, столько же вы получите из подвала. Кроме того, у нас имеются шпаги, которыми мы недурно владеем, могу вас уверить. Не мешайте мне, и я улажу и ваши дела и свои… Сейчас вам дадут пить, даю вам слово!