Грехи отцов наших и другие рассказы

– Это если Альфа еще существует, – возразил Кофи. – Уж очень долго они молчат. И если они не доели свои припасы, как мы свои. Им-то пополнения ждать неоткуда. – Он предъявил свою миску как выставочный образец. – Кроме этого дерьма, никакого дерьма не жди.

У Моза потемнели щеки и натянулись губы.

– А знаешь, что я тебе скажу? Пошел ты!

Он вскочил, втянул голову в плечи и, бормоча под нос, зашагал прочь. Кофи проводил его удивленным взглядом.

– Что это с ним?

– Да все сразу, наверное, – ответил Филип. – Наш корабль. Наша бригада в Альфе. Врата. Много чего, сам понимаешь.

– Все забываю, что вы здесь новенькие, – сказал Кофи. – Бета для вас была просто пересадкой в дороге.

– Ну да.

Кофи зачерпнул еще ложку протеиновых дрожжей и кивнул Филипу.

– Надо есть. Невкусно, но от голода никому еще легче не стало.

Филип двумя пальцами, указательным и средним, подхватил грибковую массу. Густая и липкая кашица не шла в горло, но он все-таки проглотил и сумел сдержать отрыжку.

– Что ты помнишь?

– Кве?

– О том, что было перед закрытием врат.

Кофи кивнул. Речь могла идти об одном-единственном.

– Не знаю. Теперь трудно восстановить. Я работал тут с… по-моему, с водопроводом. А потом я стал другими. Или никем. И ужасно большим. А ты?

– Это было вроде сна, понимаешь? Знаешь, как забываются сны? Вроде как не укладываются в голове. Вот я увидел такой сон…

– А проснулся в долбаном кошмаре?

Филип рассмеялся, и Кофи подхватил его смех.

– Знаешь, в чем самая дрянь? Моз, ясное дело, не в себе. Это я понимаю. Только я и сам все жду «Стихоплета». Или что Диесизес закончит в Альфе и переберется сюда. Или я туда переберусь. Или… Следующий контракт у нас был в системе Тридеви. Контракт на пять бригад по наладке энергоснабжения полумиллионного города. На четыре года. Мы были бы костяком, а другие бригады подключались бы по мере надобности. Я все думаю, как там будет, словно это еще будет. Полмиллиона человек. А теперь тут четыре сотни.

– Те, другие, еще где-то есть.

– Так ли? Не уверен. Может, всех остальных, повсюду, задуло как свечки, а мы одни остались. Откуда нам знать?

– Есть Альфа.

– Возможно.

– Есть разведывательная экспедиция.

– Но ты меня понимаешь?

– Понимаю, – сказал Кофи.

По ту сторону площади Эрик Таннхаузер, низкорослый блондин, такой бледнокожий, что на лбу просвечивали вены, говорил с Миной Ньоку. Качая головой, он сердито тыкал пальцем в лицо высокой женщины. Рядом возникла Нами Вэ, и Таннхаузер переключился, изливая свое возмущение невесть чем уже на нее. Филип попытался отправить в рот еще порцию пищи, но не сумел себя заставить.

– Как думаешь, будут переголосовывать? – спросил он.

Кофи пожал плечами.

– Если будут, ставлю половину недельной получки, что выиграет Джандро. Ты бы его видел! Левард брызгал слюной, как промокший кот, а Джандро и ухом не повел. И вообще, голосуй не голосуй, мы остаемся. Отстоим свою землю.

– Может, отстаивать и не придется. Может, те животные уже нас миновали. Прошли дальше.

– Или отрастили крылья и учатся пыхать огнем. На этой планете разве скажешь? – Кофи опустошил миску и выставил ее напоказ. – Чувствую, мне все это надоест до усрачки.

После ужина Моз домой не вернулся. Филип лежал на спине, подложив вместо подушки под голову ладонь, дожидался сна, а сон все не приходил. Стоило задремать, от любого еле слышного звука в кровь выбрасывался адреналин и выдергивал из полудремы. Он даже не взялся бы сказать, о чем тревожится. Слишком много было поводов.

Так и не уснув, он стал думать о Джандро. Представил его стычку с Левардом по описанию Кофи. И встроил в эту сцену себя. Узел в животе затягивался все туже. Джандро широко, угрожающе улыбался. Он герой. Он оседлал чудовище. Он, пожалуй, спас поселок, направив животное на площадь, под выстрел катапульты. Филип не помнил, кто это сказал, но, когда был много моложе, слышал от кого-то, что запасать деньги на случай обрушения экономики – негодный план. Как знать, по какому все пойдет сценарию и что превратится в бессмысленные, никому не интересные цифры на счету. Тогда понадобятся пули и спиртное, а не наличные. При апокалипсисе пули и спиртное становятся единственной валютой. Этот кто-то был прав. Бете и то и другое бы очень не помешало.

Но тот полузабытый мудрец говорил не про Бету. Они тогда обсуждали бомбардировку Земли. Речь шла о миллиардах людей, убитых Филипом. Филипом и его отцом. Он задумался, не бродит ли сейчас Моз по поселку в поисках умника, способного собрать самогонный аппарат. Такие в Бете скоро станут богачами. Пока кто-то другой не наделает пуль и не отберет богатство себе.

Он выругался в темноту и вытащил себя из койки. Комбинезон у него провонял. Завтра надо будет сходить к реке, отмыть хоть как-то, но в этот вечер пришлось натягивать скользкую, липкую одежду, и, одевшись, он почувствовал себя грязным. В ночное небо высыпали звезды, и острый запах вскопанной земли с севера стал гуще. Филип не знал, что так пахнет, и никто, наверное, не знал. Он засунул руки в карманы, повесил голову и пошел от дома.