Грехи отцов наших и другие рассказы

За несколько недель, которые Лакония официально правила системой, Оверстрит выявил десятки случаев растрат, краж, вымогательства и финансовых злоупотреблений в той самой машине власти, которую Бирьяр унаследовал от прежнего главы государства. Лаконцы оказались замешаны только в двух случаях. Одного казнили на площади, другой покончил с собой, когда за ним явилась военная полиция Оверстрита. Остальных сдавали местным властям, однако Оверстрит подозревал, что судебная система здесь столь же порочна, как исполнительные власти. Бирьяр ожидал, что, когда проверки службы безопасности распространятся на крупные предприятия – Транспортный союз, «Кси-Тамьян», «Истерлинг Биотикс» и еще полдюжины, – на свет выйдет новая гниль.

Одно доброе известие Оверстрит все же принес: об исчезновении однорукого. Тот не появлялся на мониторах публичных пространств. Он не светился в финансовых операциях. Если бы не запись камер на приеме, его можно было бы счесть неприятным сном. Оверстрит пришел к выводу, что местный преступный мир попробовал действовать силой, разыграл свои карты и обратился в бегство, поняв, как крупно просчитался.

Сообщения из других систем показывали, что сепаратисты отнюдь не унимаются. Губернатор Новой Каталонии, однокашник Бирьяра, погиб при крушении челнока, причиной которого оказался саботаж. Губернатор Сон на «Медине» обнаружил в схеме станции новые несоответствия, скрывавшие служебный тоннель, ныне покинутый, но прежде использовавшийся террористами для планирования операций. В полудюжине систем регистрировались дюзовые выбросы, не принадлежащие известным кораблям.

Повсюду бродили призраки волнений. Открытой битвы с Лаконией террористы не выдерживали, но сопротивлялись по мелочам, и эти мелочи могли сложиться в проигрышный счет. Жене Бирьяр на свои беды не жаловался. Пусть хоть кто-то из них двоих спит спокойно. Странновато было что-то от нее скрывать, но умолчания оправдывались благородством намерений. Его временами тянуло облегчить перед ней душу. Ни с кем другим он не мог говорить начистоту.

Вместо того Бирьяр пытался целиком уйти в исполнение своего долга: разыгрывал делателя королей в местной политике до времени, когда Лакония утвердится настолько, чтобы позволить ему самому играть роль короля. Он ловил себя на том, что оттачивает роль губернатора Риттенера, как актер – роль в пьесе. Он научился отмечать, когда его побуждения отличались от положенных губернатору, и в таких случаях скрывал свои порывы, освобождая место для приличествующих его посту. Он профессионально имитировал самого себя. Для этого, помимо прочего, требовалось поддерживать тесную связь с местными новостными каналами.

– Как я понимаю, «Нотус» готовится покинуть систему Оберона, – говорила Лара Кастен – ведущая одной из популярных программ. Она была не репортером, а радушным, приятным в общении интервьюером, и самой сильной ее чертой оказалось умение слушать.

– Он уже разгоняется к вратам, – ответил Бирьяр. – До выхода из системы еще несколько недель, но да, он уходит.

– Возникнет несколько странная ситуация.

Его кабинет был отделан в местном стиле, кресла свободно расставлены у окна, выходившего в садик с земными растениями. Бирьяр пятый раз согласился дать ей интервью. Местное население должно его знать. Привыкнуть к его присутствию. Манера Лары вести беседу соответствовала его нуждам.

– Ничего странного, – возразил Бирьяр, любуясь первым за день закатным заревом. Золотые облака на востоке уже подернулись серым пеплом. – «Нотус» – ценный ресурс и нужен в других местах. Нам здесь предстоит много работы, но военный корабль Оберону не требуется. Мы – очень спокойная система. Ситуация здесь стабильна и при лояльности и содействии властей, надеюсь, такой и останется.

Лара улыбнулась и потянулась за стаканом чая со льдом. Она пила его с сахаром. Бирьяр помнил это по прошлой встрече. В тот раз она была в белой блузе с высоким воротничком, а сегодня оделась в лаконский голубой с широким вырезом. Она не стала снова тянуться к столу, чтобы поставить стакан, а наклонилась и пристроила его под ноги. Бирьяр постарался не заметить открывшейся в вырезе груди.

– Но ведь он для вас был билетом домой? – спросила она. – Пусть даже вы не собирались им воспользоваться. Вы всю жизнь прожили на Лаконии?

– Да. Но теперь мой дом – Оберон.

– Каково это для вас? – В ее вопросе ему послышалось неподдельное любопытство. На миг Бирьяр увидел себя ее глазами. Пресловутый чужак в чужой стране, получивший власть вместе с ответственностью и обязанный быть сильным ради своего народа и народа, которым он правит.

– Я счастлив, что попал сюда. На самом деле. Оберон – прекрасная планета и важная часть империи.

Он кивнул сам себе, молчаливо одобряя этот ответ. Сказано то, что следовало, и так, как следовало. Повернуть вопрос от себя к системе. От себя к ним. Пусть местные, глядя на него, увидят собственное отражение.