Грезы и тени

Подмастерья пришли въ ужасъ и умоляли Флореаса не подвергать себя опасностямъ ночнаго пути невсть куда и зачмъ, но онъ остался непреклоннымъ. Тогда они пытались удержать его силой. Но Николай Флореасъ обнажилъ кинжалъ и грозилъ поразить перваго, кто осмлится до него коснуться. Подмастерья въ страх отступили; онъ же воспользовался ихъ замшательствомъ, чтобы исчезнуть въ темнот ночи.

Флореасъ долго блуждалъ во мрак по пустымъ равнинамъ и неглубокимъ оврагамъ. На небо взбжали тучи. И комета, и звзды измнили Флореасу. Онъ шелъ, самъ не зная, куда идетъ: на сверъ, на западъ или на югъ, такъ что, если бы онъ и хотлъ вернуться къ своимъ подмастерьямъ, то уже не могъ бы. Притомъ всякій разъ, какъ только мысль о возвращеніи приходила въ голову Флореаса, таинственный звукъ, непостижимо призвавшій его къ странствованію, снова звучалъ съ такою силою страсти и страданія, какъ будто все хрустальное небо разрушалось, со звономъ разсыпая осколки на грудь матери земли. Наконецъ Флореасъ замтилъ вдали мерцаніе красной точки — далекаго костра или окна въ хижин.

— Я пойду на этотъ свтъ, — подумалъ Флореасъ, — я достаточно сдлалъ, чтобы удовлетворить своему желанію; но тайна упорно не дается мн въ руки, и я не въ силахъ бороться съ невозможнымъ — долженъ возвратиться. Если это мои спутники, тмъ лучше; если нтъ, то авось эти люди не откажутъ мн въ ночлег и укажутъ дорогу въ Пизу…

Онъ шелъ на огонь до тхъ поръ, пока нога его не оступилась съ ровной почвы въ провалъ; путникъ едва усплъ откинуться назадъ, чтобы не сорваться въ глубь пропасти. Онъ услся на краю обрыва, едва не втянувшаго его въ свои ндра, и сталъ ждать разсвта. Безцльно глядя предъ собой, Флореасъ замтилъ, что огонекъ, на который онъ шелъ, какъ будто ростетъ силою пламени, дробится на многія свтящіяся точки… Флореасъ не могъ дать себ отчета, что это за огни. Не можетъ быть, чтобы Пиза! Но, — если нтъ — куда же онъ попалъ? Видно было, что подъ нимъ въ глубокой котловин лежитъ большой городъ… Выступили изъ мрака очертанія горныхъ вершинъ; востокъ побллъ; огромная голубая звзда проплыла на горизонт и растаяла въ поток румянаго свта. Три широкихъ блыхъ луча, разбгаясь, какъ спицы колеса, высоко брызнули изъ-за горъ въ просторъ неба… Птицы пустыни тысячами голосовъ привтствовали утро; пестрыя ящерицы проворно скользили по срымъ камнямъ, въ радостной жажд солнечнаго тепла.

Внизу, въ долин еще клубился туманъ. Но такъ какъ Флореасъ зналъ, что подъ его блымъ покровомъ спитъ какое-то жилье, то ршился спуститься.

Онъ увидлъ тропинку-лстницу, вырубленную въ скал… Давно никто не ходилъ по ней: растреснутыя иззубренныя временемъ ступеньки поросли репейникомъ и мареною; длинные ужи, шипя, уползали изъ-подъ ногъ Флореаса; онъ раздавилъ своимъ кованымъ сапогомъ не одну семью скорпіоновъ.

Солнце встало надъ горами; туманъ растаялъ. Флореасъ одиноко стоялъ среди желтой песчаной лощины, сдавленной зелеными горами, и удивлялся: не только города, ни одной хижины не было поблизости… Втеръ уныло качалъ высокія сорныя травы… Песокъ блестлъ подъ солнцемъ… Срло ложе широкой, но совершенно высохшей отъ лтняго зноя рки… Вотъ и все.

Въ досад разочарованія бродилъ Флореасъ по лощин. Онъ чувствовалъ себя страшно усталымъ: о возвращеніи нечего было и думать. Изъ шнурка, стягивавшаго сборки его кафтана, онъ сдлалъ пращу и, набравъ гладкихъ голышей, убилъ ими съ дюжину мелкихъ пташекъ пустыни. Обдъ его былъ обезпеченъ. Надо было найти воды. Она журчала неподалеку. Флореасъ пошелъ на звукъ… Ручей текъ обильною волною изъ-подъ низко нависшихъ орховыхъ кустовъ. Флореасу показалось страннымъ правильное ложе потока. Нагнувшись къ вод, онъ увидалъ, что когда-то ручей былъ заключенъ въ мраморныя плиты: желтоватый гладкій камень еще проглядывалъ кое-гд сквозь густой мохъ, темнымъ бархатомъ облпившій дно и стнки источника. Раздвигая цпкія втви оршника, Флореасъ пошелъ вверхъ по теченію и скоро добрался до обширной лсной поляны. На ней въ безпорядк громоздились срые громадные камни. Флореасъ узнавалъ ступени, обломки карнизовъ; толстая колонна съ отбитою капителью лежала поперекъ дороги… Посредин поляны возвышалась груда камней въ полроста человческаго, похожая и на очагъ, и на надгробный памятникъ. Осколки мраморнаго щебня валялись кругомъ. Ручей текъ прямо изъ-подъ этой груды, которая, какъ и его русло, была когда-то обдлана въ мраморъ. Еще виднлись кое-гд слды обшивки, испещренной бурыми буквами давно разрушенной и утратившей смыслъ надписи. Флореасъ прочиталъ:

Оружейникъ оглядлъ мстность и подумалъ, что расположиться для обда здсь, на полян, между зелеными стнами узкаго ущелья, пріятне, чмъ въ песчаной пустын, только-что имъ оставленной. Онъ устроилъ костеръ на древнемъ памятник-очаг и, нанизавъ убитыхъ птицъ на гибкій прутъ, изжарилъ ихъ надъ огнемъ. Синій дымъ весело поднялся къ небу зыбкимъ столбомъ. Голодный Флореасъ наскоро сълъ свой скудный обдъ, запилъ водой изъ ручья…

Его сморило сномъ.