Грязная работа

– Я на задании по добыче зубной нити. Позвони Кассандре.

– Уже.

– И Бадди нужен пончик. – Джейн распахнула дверь и метнула себя в жар, вопя, как берсеркер в атаке.

Чарли закрыл за ней сразу, чтобы не выпускать кондиционированный воздух, и в окно проводил глазами сестру: та неслась, будто по эпицентру ядерного взрыва, и словно сама при этом горела. Затем перевел взгляд дальше. Из пустыни вдалеке вздымалась красная столовая гора. По ней, оказывается, шла глубокая расселина, которой Чарли раньше не замечал. Он присмотрелся – никакая то была не расселина, а длинная острая тень.

Чарли выскочил во двор и проверил, где солнце, затем – положение тени. Она лежала не на той стороне горы. Тут не может быть никаких теней – сюда падает свет. Чарли прикрыл глаза козырьком ладони и смотрел на тень, пока у него не вскипели мозги. Она двигалась – медленно, однако ползла. Тени так не ползают. Ползла она расчетливо, против солнца, к дому его матери.

– Ежедневник, – сказал себе Чарли. – Ох, блядь.

18. Краше таких мамаш в гроб не кладут

В свой последний день Лоис Ашер оживилась. Три недели не могла выйти даже к завтраку, посидеть в гостиной перед телевизором, а тут встала и потанцевала с Бадди под старую песню “Чернильных клякс”[59]. Была весела и игрива, поддразнивала детей, обнимала, съела мягкое шоколадно-зефирное мороженое, затем почистила зубы – нитью в том числе. Надела к ужину все свое любимое серебро, а не найдя ожерелья с цветками кабачка, просто пожала плечами – дескать, пустяк, куда-то засунула. Бывает.

Чарли знал, что происходит, потому что видел такое и раньше, а Бадди и Джейн знали, потому что им объяснила Ангелика:

– Такое сплошь и рядом. Я наблюдала, как люди выходили из комы и пели песни, и могу сказать вам только одно – радуйтесь. Когда замечают, как в глаза, которые были пустыми много месяцев, возвращается свет, начинают питать какие-то надежды. Это не значит, что человек идет на поправку, – это возможность попрощаться. Это дар.

Кроме того, Чарли во всех своих наблюдениях убедился, что никому не повредит принять успокоительного, поэтому они с Джейн накатили чего-то антистрессового – это назначал психотерапевт Джейн, – а Бадди запил скотчем таблетку морфия замедленного действия. Лекарства и прощение дарят в предсмертные минуты какую-то радость, будто возвращаешься в детство: в будущем уже ничто не важно, ничего не надо приспосабливать к жизни, не надо преподавать уроков, ковать уместные и практичные воспоминания, – из этих минут можно высечь радость, как из кремня. И сохранить эту радость в сердце. Ближе к матери и сестре Чарли никогда не был – и, делясь всем этим с Бадди, они стали семьей.

Лоис Ашер легла спать в девять и умерла в полночь.

– Я не могу остаться на похороны, – сказал Чарли сестре наутро.

– Что значит – не можешь остаться на похороны?

Чарли выглянул в окно: гигантская пешня тени подползала к дому. Уже видно было, как она вихрится по краям, словно птичьи стаи или рои насекомых. Всего полмили оставалось до ее острия.

– Мне нужно кое-что сделать дома, Джейн. В смысле, я забыл это сделать и на самом деле просто не могу остаться.

– Что за таинственность? Что, блин, такого тебе там нужно, что ты с похорон матери уезжаешь?

Чарли поднажал на свое воображение бета-самца до предела прочности, чтобы не сходя с места придумать что-нибудь правдоподобное. И тут в голове зажегся свет.

– Помнишь, вечером вы отправили меня потрахаться?

– Ну?

– Это было такое себе приключение, но когда пошел зашивать череп, я сдал анализ. И сегодня поговорил с врачом. Мне нужно лечиться. Прямо сейчас.

– Придурок, я не посылала тебя заниматься небезопасным сексом. О чем ты думал?

– Я занимался безопасным. – “Ага, правильно, – подумал он, – чуть не спалился”. – Их беспокоят мои раны. А если я начну колоться прямо сейчас, есть шанс, что все обойдется.

– Тебя на коктейль сажают? Для профилактики?

“Точно, вот оно – коктейль!” – подумал Чарли. И мрачно кивнул.

– Ладно, тогда поезжай. – Джейн отвернулась и закрыла лицо руками.

– Может, к похоронам я еще и вернусь, – сказал Чарли. Успеет? Нужно изъять два просроченных сосуда меньше чем за семь дней, – только бы в ежедневнике не возникло новых имен.

– Хоронить будем через неделю, – сказала Джейн, снова поворачиваясь к нему и смахивая с глаз слезы. – Поезжай домой, полечись и возвращайся. Мы с Бадди все организуем.

– Прости, – сказал Чарли и обнял сестру.

– Не хватало, чтоб еще и ты помер, ебала́, – сказала Джейн.

– Все будет нормально. Вернусь как только смогу.

– И захвати свой темно-серый “Армани” – я надену на похороны – и черные туфли с завязочками у Кэсси возьми, хорошо?

– Ты? В черных туфлях с завязочками?

– Маме бы так хотелось, – сказала Джейн.

Когда Чарли приземлился в Сан-Франциско, на его мобильном было четыре неистовых голосовых сообщения от Кассандры. Она всегда казалась такой спокойной, держала себя в руках – стабильный баланс капризам его неуравновешенной сестры. Теперь в трубке она разваливалась на куски.