Григорий Шелихов

наклонясь над ухом писаря, да подробностями артель и не

интересовалась, они насторожились только тогда, когда мореход сказал

внятно:

- "...И судно стараться, нимало не медля, отправить из Охотска

сюда того же лета, чтобы по заступлении на наши места присланных от

вас людей мы свободны были с божьей помощью выходить отсюда в Охотск.

На подлинном подписали разных городов и разного звания мореходцы,

состоящие при компании Голиковых и Шелихова.

Остров Кыхтак,

который от россиян назвался Кадьяк.

1785 года, декабря 11 дня".

- Подписывайтесь, добытчики, а неписьменные противу имени своего

крест ставьте... Распущаю сбор! - закончил Шелихов.

Таким артельным приговором закончен был и первый этап устремлений

Григория Ивановича в Америку.

20 мая 1786 года с огрузневшей, но бодрой и сияющей Натальей

Алексеевной Григорий Шелихов вышел из Трехсвятительской гавани в

обратное плавание в Охотск. Из Америки он вывозил до полутора десятков

алеутов и индейцев, пожелавших увидеть Россию - родину великого тойона

Ше-лиха. Он был уверен, что с этим же судном, хотя бы поздней осенью,

вернется в Славороссию.

Глава вторая

1

Обратное плавание проходило поистине под добрым ветром и с

удивлявшей всех быстротой. Галиот "Три святителя", до отказа

загруженный драгоценными мехами, добытыми для компанионов, и особо

затюкованным добром работных, нес на себе груза на два с половиной

миллиона рублей. С такой добычей, как ни вспоминали старовояжные, не

раз бывавшие в подобных плаваниях мореходы и добытчики, никто еще не

возвращался.

Но для себя из отчаянной экспедиции Шелихов вывозил самый дорогой

груз - Наталью Алексеевну с ожидаемым наследником. Минуя попутные

острова, на которых два года назад Григорий Иванович оставил

добытчиков, он согласился остановить бег галиота на несколько часов

только в центре архипелага, при острове Атха. Здесь нужно было ссадить

возвращаемых на родину искалеченных в боях и на промысле лисьевых

алеутов и насельщиков других островов.

- А отсюда как? Рук-ног у нас нет, не доберемся к домам,-

сетовали высаживаемые.

- Кто как изловчится, - отвечал Шелихов. - Я вам не каюр...

Помалкивай, Наталья Алексеевна, у тебя одна заботушка... - недовольно

осадил он жену, пытавшуюся заступиться за беспомощных алеутов. - Эй,

поворачивайся и в обрат поскорей! Через час снимусь, кто не вернется -

брошу на острову... Эй, слуша-ай!

Прохор Захарович Пьяных, ревностно держа дисциплину, подбодрял

съезжавших цветистой боцмановской словесностью.

Однако поведение Шелихова на Атхе, которое многие вояжные не

одобряли, разом забылось, когда через месяц благополучно вошли в

родное Охотское море, оставив позади себя грозный, усеянный множеством

подводных скал и камней пролив Лопатку, между песчаным мысом на юге

Камчатки и первым Курильским островом Шумшу. В проливе этом нашло себе

могилу великое число кораблей и мореходов.

- Кто Лопатку пробег, тот сопатку сберег! - шутили обычно

промышленники в предвкушении грубых сибирских развлечений в Охотске,

хотя бы в кабаке Растопырихи, - развлечений, доступных лишь на то

время, пока в мошне есть деньги, добытые великим трудом и риском.

Приближаясь к Охотску, Григорий Шелихов день ото дня становился

все угрюмей и раздражительнее. Подолгу сидел в каюте, прикидывал на

счетах какие-то суммы, записывал на бумажках и с досадой шептал:

- Оберут... обсосут... Всего лишат и меня и людей!.. Надо бы в

Петропавловск зайти, может, на счастье сиротское, кого из иностранных

купцов и встретил бы да полным рублем за свое и людское без дележки и

взял бы...

Шелихов с ненавистью вспоминал повадки охотских властей и

особенно командира порта полковника Козлова-Угренина, который

содержал, помимо семьи и огромной дворни, несколько гулящих девок,

ходивших по городку в дорогих китайских шелках. "Как же, в барских

барынях ходят!" - мрачно усмехнулся мореход, припоминая размалеванные

баданом* грубые лица фавориток его высокородия господина полковника.

Вот на этих шлюх и пойдет половина его кровью добытой удачи... (*

Красящий корень, употреблявшийся в Сибири как румяна.)

Есть еще там совестный судья коллежский асессор Кох, Готлиб

Иваныч. Эта тощая пиявка все мошенства полковника знает и великую

власть над ним забрал. От него, от этого Коха, тоже дешево не

отделаешься. Проклятый немчура даже таксу установил: купец ты, значит

должен десятину с доходов твоих судье отдать. И сам же эту десятину

полагает.

А миновать Охотск никак нельзя. Надо, первое дело, Наталью

Алексеевну доставить в свой дом, купленный еще до переезда в Иркутск,

а второе то, что в Охотске живет известная повивальная бабка

Кузьминиха, жена корабельного мастера деда Кузьмина, руками которого

отстроены все вышедшие из Охотска в море корабли последних тридцати

лет. Ученый доктор обосновавшейся в Охотске экспедиции капитана

Биллингса англичанин Робек как акушер не интересовал Шелихова: где это