Гром и Молния

Боже, сколько ошибок. Ник мне тоже пишет часто, но никогда столько букв не пропускает. Смотрю на прикреплённый файл. «Мировая экономика — это значит, лучшая в мире».

Ничего не понимаю.

Передать это Лизе? Той Лизе? Ах, Лизе! Ну-ка, ну-ка. Ещё раз пробегаю глазами текст.

Так, так, так. Он написал какую-то работу и просит, чтобы кто-то передал её Лизе, а сам стесняется. Мой брат? Стесняется? Нет, небо всё ещё голубое, а трава зелёная, не надо.

Хотя, подождите, стоп, стоп, стоп!

До меня, кажется, доходит.

Чёрт! Дьявольский, чёртовский чёрт! Так мне дуре и надо! Проворонила такую возможность, а! Это же надо быть такой лохушкой. Ну почему?! Почему я не довела спор с Лизой до конца! Чёрт! Он же стопудово запал на эту девушку. А если запал Ник, значит, они скоро будут вместе.

Вот я ло-о-ох!

Ладно. Что уж теперь-то. Нужно исправлять ситуацию. Я конечно не Ник, но всё-таки его родная сестра и живу с ним семнадцать лет, десять месяцев и сколько-то там дней и тоже кое-чему научилась.

Быстренько делаю скрин со странички и передаю её себе Мейлом — у него открыт и этот сайт и там легче удалить запись.

Так, а это ещё что? Чек о доставке цветов? Не могу его открыть к сожалению, но тоже делаю скрин и тоже отправляю себе.

Готово.

Я девушка запасливая. У меня в хозяйстве всё пригодится. Особенно тогда, когда нужно чтобы брат не прибил твоего любимого парня, а отпускал с ним на свидания.

ГЛАВА 12

Кафе «Сказки зелёного леса» в нашем городе очень известное, и мы с Викой его очень любим. Тамошние пирожные «Театральные» продают даже на вынос, и их быстро расхватывают, особенно, когда они свежие. Вкуснятина — язык проглотишь.

Когда я училась в школе, мы с сестрой и бабулей обязательно пили здесь кофе перед каким-нибудь спектаклем в театре Современной пьесы, который находится прямо через площадь. Бабуля у нас заядлая театралка, пробовала и нас с Викой приучить. Но кажется, кафе мы полюбили больше, чем «Последнего ацтека» или «Игру в преступление». А ещё я показала его Натали с Кирюшкой, и теперь оно наше любимое на троих.

Лучше бы их пригласила, честное слово. Сижу тут как дурочка напротив Гены, слушаю его и не верю. Нет, я не могла быть такой слепой, этого просто не может быть.

Господи, пристрелите меня кто-нибудь, я не хочу больше мучиться.

Какой же он всё-таки придурок, кто бы знал. Где, спрашивается, были мои глаза? Как? Как можно было любить такое? Он же ноль без палочки. Скучный, неинтересный, никакой. Если бы вы только слышали, какую несусветную муть он несёт. Ни одной нормальной мысли, ни одного внятного объяснения, неужели раньше такое я принимала за что-то умное? Я такая влюбчивая дурочка? Неужели всё так плохо? Даже страшно за себя становится.

И кажется у нас с Кринициным это взаимно, потому что обо мне он вообще ничего не спрашивает, не интересуется, в пол уха выслушал, что я больше не буду от него принимать шоколадки, и между нами теперь ничего нет, кивнул и давай дальше об экономическом прогнозировании. Аналитик же будущий, как же! Надеюсь, смогу высидеть ещё хотя бы с полчаса и уйти, не высказав всё это ему в лицо. А очень хочется. Язык так и чешется.

Уже сижу почти не слушаю, а только думаю о Никите. Громов, миленький, родненький, приезжай забери меня отсюда, пожалуйста. Хочу к тебе. Хочу твоего голоса, когда ты дразнишься, хочу твоих играющих желваков, когда ты злишься, хочу твоего тихого смеха, когда тебе весело, хочу твоих рук, когда ты берёшь мою ладонь. Глаз твоих хочу, медово-пепельных волос, огромного роста, грозного сдвинутых бровей, хочу, хочу, хочу. Хнык.

Ты тогда спросил, нравится ли мне Гена, а я… Почему! Ну, почему я не смогла ответить правду! Почему я такая деревянная!

Он мне не нравится. Я его не выношу. Фу, противный, отталкивающий придурок. Какие у него неприятные черты лица, какой он липкий какой-то, нехороший. Пальцы эти его идеальные, уже тошнит от них, глаза б не смотрели.

Но самое страшное во всём этом то, что Никита на меня больше не смотрит. Не замечает, будто меня нет. И я его отлично понимаю, и полностью с ним согласна. Зачем я ему? У него взрослая жизнь, и половая жизнь тоже очень взрослая, взрослые проблемы, что ему до такого незрелого ребёнка, как я.

Эх, нет в жизни счастья. А казалось, оно так близко. Стоит руку протянуть.

Даже пробовала себя убеждать, что это к лучшему. Наверняка, у Громова это всё было несерьёзно, он бы поигрался мной и бросил, но что-то не помогает. Не становится легче, и плакать хочется всё так же сильно.

Поигрался? Бросил бы? Ну что же, пусть так. Но очень хочется побыть с ним рядом. Пусть и недолго. Я дура, да? Ай, да и ладно, мне не привыкать, вообще никогда особо умной себя не считала. Вот моя сестра Вика, вот она умная. Она считает, что её нужно заслужить и добиться, она гордая и знающая себе цену. А я… а я вот такая. Влюбчивая и опрометчивая. Сначала делаю, а потом думаю.

Нет, конечно же, первая больше подходить ни к кому не буду. Хватит с меня. Я уже подошла к Гене на свою голову, больше не хочу.