Гром и Молния

Что случилось? Что за дела? Рука сама хватает в кармане пуховика айфон — почему Лев не позвонил, а сразу нашел меня в городе. Дано такого не было.

И тут как таран, как удар в то самое солнечное сплетение, как грузовой состав на полном ходу весь дух из меня выбивает букет каких-то цветов в его руках.

Нет.

Да нет же.

Не знаю, дышу ли я, могу ли чувствовать боль или голод, или страх за себя, за мать, за сестру, за Лизу. Кто я. Что я. Где я и с кем. Плохо понимаю себя, но кто-то очень приятный и нежный берёт меня за руку. Его ласковые, тоненькие пальчики переплетаются с моими.

А на второй руке у меня кто-то виснет. Хватает её полностью и прижимает к своему телу. Совсем не сильно. Чувствую, что могу его стряхнуть одним движением плеча. Или не могу? Сейчас вообще не знаю, на что способен, и что в моих силах.

А Лёвыч всё приближается и приближается. Букет в его руках увеличивается, становятся различимыми какие-то лилии и розы, и ещё немного пушистой травки.

— Привет. — Подходит он к Наське, целует её в щёку и протягивает ей букет. — Давно ждёте?

ГЛАВА 14

Первое сентября. Полтора года назад.

Мы стоим на площади перед Универом и ждём посвящения в студенты. Солнце — отрава печёт так, что хочется сдохнуть. Чтобы хоть как-то выдержать этот шабаш и не выйти из берегов, лезу в айфон и ныряю в Лурк.

— Интересно, а нас будет благословлять батюшка? — звучит рядом голос какого-то шнура. Он мне не нравится, поэтому я не реагирую.

— Лучше бы матушка, — отвечает ему другой. В нём чувствуется улыбка и знакомый мне мой личный подход к жизни.

Отрываюсь от экрана и поворачиваю голову в сторону звука. На меня смотрит парень. Ну если бы я был бабой, сразу бы подумал, что у него очень голубые глаза. Но меня его гляделки не вставляют, а вот их выражение вполне по нраву — в них он эту матушку… обрабатывает по всем правилам и подходам.

— Привет, я — Лев. — Протягивает мне свою клешню.

Рукопожатие мне тоже нравится, выключаю экран и разворачиваюсь к нему всем корпусом.

Спустя полтора месяца.

Звоню Лёвычу. Нужно чтобы он завтра не совался на физру. Мы с парнями решили послать нашего Федора Владимировича в жопу, а если Лев придёт, то будет там бегать вдвоём с Говнадием.

— Да! — отвечает он после, наверное, двадцатого гудка, а на заднем плане слышится звонкий женский смех.

— Отдай! — говорит где-то подальше от динамика какая-то придурошная и ржет.

— Зайка, подожди. Найк, я перезвоню, — говорит Лев и отключает телефон к хуям.

Спустя примерно полгода.

— Найк, презик есть? — шипит в ухо и толкает меня в бок Лёвыч.

Шевелю извилинами и вспоминаю. У меня ещё недавно была целая пачка, а вот сейчас… Лезу в карман и нащупываю.

— Один.

— Дай.

— Что, прищемило? — ухмыляюсь. — Не дам.

— Я тебе завтра такую штучку подгоню, в штаны кончишь.

— Поговори мне. — Уже тяну лыбу, вытаскиваю радужную шелестящую упаковку и протягиваю другу.

И, кстати, Даша, с которой он меня познакомил на тех выходных, минет делала так, что я с ней долго бороздил просторы космоса, да, есть что вспомнить, да нечего детям… ну, да ладно.

А примерно год назад Лёвыч с нашим Тихоном Новоятлевым сцепились из-за того, что как оказалось, Лев закрутил с мадам Новоятлевой, то бишь, с мамкой Тишки, представляете. Я тогда почти обзавидовался.

И вот сейчас всё это проносится у меня в голове со скоростью мысли компьютера.

— Ник. Ник, я тебя прошу, — слышится голос Наськи так, будто она находится не возле меня, а где-то в области.

— Никита, — вторит ей Лиза.

Лёвыч стоит передо мной, грудь колесом, пытается дотянуться до меня в росте, но у него ничего не получится, и он это знает.

Начинаю приходить в себя и аккуратно-медленно сжимаю кулаки. Вернее, только один. Правый. В левом у меня пальчики Лизы.

— Никита. — Чувствует она неладное и придвигается ближе.

— Ник, не надо.

— Никита.

— Перестань. Пожалуйста. Ник.

Иисусе, сколько кипиша из-за того, что я сжал кулак. Один.

Чуть зашевелилась думка в башке, и первая же мысль: Лёва будет встречаться с Наськой? Так он же её…

Блять!

Резко стряхиваю с себя сестру. Этого мгновения Лёвычу хватает, чтобы приготовиться, хотя, я уверен, он уже давно готов. Не отпуская пальчики Лизы в левой, выбрасываю вперёд правую руку. Лев вовремя приседает с цветами в руках, и мой кулак со свистом прорезает воздух.

Держу равновесие. Это я тоже умею.

— Ник! Не надо!

— Никита, пожалуйста!

— Ник, ну что же ты!

Что это? Крики? Они кричат? Тогда почему так плохо слышно? Чёртова кровь в ушах. Долбит в бошку — оглохнуть можно. Кажется, я слышу, как она булькает в черепушке, словно в полном бидоне на кочках. Это мешает.

Лёвыч молниеносным движением вручает уже насильно букет Наське — потому что до этого она его не брала, боясь оторваться от меня — а я освобождаю пальчики Лизы, бросаюсь к нему и хватаю за грудки.

— Т-т-т-ты-ы-ы-ы…

— Найк, погоди. — Его шапка слетает нахрен, потому что я болтаю его, как медведь — тонкую берёзку.

— Т-т-ты-ы-ы… суч-ч-чий п-п-потрох-х-х…

— Найк.

— П-п-предат-т-тель. — Трясу его за что там у него, не вижу, не различаю. И тут меня осеняет, что на нём довольно толстая одежда.

Выдержит.