Гром и Молния

Деваться некуда. Я же не мудило какое-нибудь, упираться и залупаться на каком-нибудь конченном фуфле не буду.

Опускаю плечи и тяжело вздыхаю. Жую губы и мозгую. Он стоит рядом и терпеливо ждёт. Поводит повреждённым плечом. Что больно, да? То-то же. Мне тоже больно.

— Короче так, — говорю тихим низким голосом. — Тронешь её до восемнадцати — расстрел. Сразу к стенке. Обидишь её — вали к херам из города. В Шушенское.

Он кидается ко мне и обнимает.

— Найк, я верил в тебя! До последнего верил!

— Да отвали ты от меня, придурок. — Отрываю его от себя. — Тут люди ходят, подумают чего.

Он улыбается и тяжело дышит.

— Ладно. Пошли в зал. — Кладу руку ему на плечо. Мы разворачиваемся и идём в ресторан.

ГЛАВА 15

Только мы со Львом открываем дверь «Луй» (не знаю, как вас, а меня так и тянет заменить первую букву), девчонки отскакивают от неё и делают вид, что вертятся перед зеркалом возле гардероба.

Всё-таки подглядывали за нами. Не доверяют, значит. А жаль.

Довольно корявая и страшненькая, но опупенно важнецкая и вся такая из себя бабца-хостес проводит нас к столику.

И начинается.

— Я не хочу сидеть так далеко от Лёвы! — Наська вонзает носочки туфелек в пол, стопорит и вибрирует, как воткнутая в землю стрела.

О, господи Иисусе. Я уже почти с сочувствием смотрю на друга.

— Так тебе и надо, — говорю ему тихо, подхожу, беру стул, на который он должен сесть, и переставляю его на угол рядом с сестрой.

— Довольна?

Она расплывается в улыбке и пританцовывает.

— Да. Пасиб.

Лев помогает сесть ей, а ухаживаю за Лизой.

Вообще-то, перед нами типичный столик на четверых, и мы должны разместиться крест-накрест: я рядом с Наськой, напротив меня — Лиза, а напротив Наськи — Лев. Но этим миром правят женщины, если вы не забыли, и столами, и стульями, и многим чем другим, а у них хрен их разберёт, что и как устроено в их аккуратненьких головках. Поэтому мы располагаемся по углам — сестра с Лёвычем плечом к плечу группируется на одном, мы с Лизой сдвигаемся на другом точно так же. В принципе, мне норм, хоть стол теперь больше похож на боксёрский ринг в нашей секции.

Подходит «гарсон» и раздаёт всем меню. Вижу, как его гляделки «плывут» при взгляде на мою сестру и привычно закатываю глаза. Когда он уходит, осматриваю зал. Кто ещё тут не дурак попялиться на наших девушек?

Есть такие.

Не очень далеко за столиком сидят трое «чертей». Лет по тридцать-тридцать пять и в каждом килограмм по двадцать лишнего веса. Сразу же оцениваю их на сопротивляемость и понимаю, что если бы дело дошло до схлёста, мы с Лёвычем оторвались бы на них потешно. Да я и один подрихтовал бы их знатно — хруст стоял бы неслабый и всё это под красную юшку.

Они по очереди оглядываются, аккуратно беру взглядом каждого и толкую им все свои последние мысли. Они улыбаются, но отворачиваются. Хорошие мальчики.

Не шевеля башкой, показываю глазами на них Лёвычу — он сидит к ним спиной. Друг оборачивается, замирает, а когда возвращается к нам, еле заметно кривится:

«Пф, делов-то», — говорит мне глазами.

Нет, ну если так прикинуть, то насколько я знаю Льва, он этого в полосатом уводит в сторону и рубит связкой из трёх ударов в печень, голову и финтом. Двое остальных — мои. Поэтому еле заметно киваю.

Ладно, хрен с ними со всеми, главное для меня — это Лиза.

Она сидит очень близко, я вижу каждую волосинку на её шелковой чёлке и единственно о чём могу думать, так это о том, что хочу ещё ближе. Девушка пока не отошла от разборок с нашими влюблёнными конспираторами и адептами сюрпризов, и заметно волнуется. Взгляд встревоженный, меню изучает, как задание тестов по плановой экономике читает. Ну, так сама же захотела двойное свидание. Будь моя воля, я бы сейчас…

Склоняюсь к ней и шепчу на ушко:

— Пойдём отсюда. Сбежим?

Она улыбается и прячется за ресницами.

— А как же они? Без нас. — Показывает подбородком на парочку напротив.

— Э, чего вы там шепчетесь! — сразу же реагирует Наська. — Говорите громко.

— Не учи отца любить мать, — режу ей с улыбкой, но строго. — Ты вообще здесь сидишь по доверенности.

И тут как в насмешку у сеструхи звонит телефон.

— Да, мам.

Она отчитывается перед матерью: кто, где, сколько, а затем — до какого часа, в каком виде, и чтобы шаг вправо шаг влево и так далее. Потом дают трубку мне, я всё это заверяю двумя словами и когда завершаю разговор, Лёва говорит:

— Я свой отключил.

Мы все лезем в карманы и вырубаем «дебильники», как называла их наша учительница английского в школе.

Пока нам готовят заказ, молчим. Поглядываем друг на друга — просто ещё не знаем, как ко всему этому относиться, и если бы речь шла не о моей родной сестре и лучшем друге, я бы сказал, что ситуация из разряда «огромный кусок дерьма», и всё это никуда не годится.