Громовой Кулак (СИ)

Зато опасений замерзнуть в таком напряжении действительно не было. Скорее уж взмокнуть. Когда тропа вильнула вновь, резко уходя вниз, и ветер впервые донес до него треск костра и мужские голоса, по виску действительно скатилась капля пота.

— Хватит ерзать, — недовольно рыкнул один из голосов, и другой, более высокий, совсем мальчишеский, ответил виноватым тоном:

— Пахнет. Вкусно.

— Велено не трогать, — отрезал первый.

Пахнет кровью. Человеческой. Молодняк, должно быть, с ума сходит.

Он не стал говорить этого Авелен, но услышанное ею на той тропе «Приберись» означало «Оттащи трупы в сухое место, мы сожрем их позже». К счастью, добросердечные гномы успели убрать тела первыми. Вопрос только… не задались ли оборотни закономерным вопросом, кто раскроил череп оставшемуся «прибираться», если на тропе к тому времени уже не осталось никого, кто был бы способен удержать в руке меч. И если задались, то…

Вся надежда была на лужи крови и безумный ливень. Кровь должна была перебить ее запах, а дождь — окончательно смыть даже намек на него с камней.

И в тот миг Корин не признался бы в этом никому на свете, но от одной мысли, что ее могли почуять, захотелось обложить этих зверей со всех сторон облитыми маслом дровами и поджечь. А затем подняться повыше и отстреливать всех, кто сумеет прорваться сквозь стену огня. Эдмунд сделал бы именно так. Эдмунд стрелял, как Корину и не снилось, но учиться никогда не поздно. Тем более, что сам Корин предпочитал не лук, а стреломет с трехфутовыми болтами. И алебарду против тех, кого это не остановит.

Тогда, у Грозовой Вершины, они бросили мечи, едва увидев идущие вверх по склону семифутовые глыбы льда, и схватились именно за алебарды. Без промедления. Без тени страха. Все, как один. Отблески факелов плясали на лицах дюжин одинаково-сосредоточенных мужчин, и он чувствовал невероятный прилив гордости за своих людей. Они были готовы. Они не подвели Арченланд. Он не подвел.

И не может подвести сейчас. Ни вновь доверившихся ему людей, ни такую испуганную и вместе с тем отчаянно храбрую принцессу.

Великий Лев, о чем он только думает?

Чем тише потрескивали впереди костры, тем холоднее становилось вокруг. Еще шаг, осторожный, скользящий, по рассыпчатому снегу. Вой ночного ветра над головой, раз за разом сталкивающегося с горами и упрямо протискивающегося между заснеженными пиками. Недовольное ворчание зверя, даже во сне чующего запах запекшейся крови. Неверные тени костров.

Разумнее было бы погасить их, пожертвовать теплом ради света звезд. Человек в такую ночь почти ослепнет, а вот оборотень, напротив, будет чувствовать себя в разы увереннее без жалящего рыжего пламени. И не мерзнуть в своей мохнатой шкуре. Странно. Они должны бы еще помнить охоты Эдмунда с факелами и кольями. Должны помнить, сколько из них закончило свои жизни в волчьих ямах или на острие покрытого изморозью клинка. Быть может, именно поэтому Корин и прислушался к его словам в ту ночь. Знал, что приговор Верховного Судьи — как охотничий нож. И рядом с незаточенной гранью милосердия всегда будет рука в черной перчатке, сжимающая хрустальную рукоять Исс’Андлат.

Оруженосец Даррина не спал. Жался в углу продуваемой всеми ветрами клетки, вздрагивая не столько от жгущих лицо и руки порывов, сколько от сонного ворчания сгрудившихся у костра зверей и людей. Караульные, чтоб их. Впрочем… сейчас это только на руку.

Мальчишка содрогнулся всем телом, испуганно распахнул глаза и рот, увидев выросший в тени одной из кособоких палаток силуэт, и тут же осекся. Выдохнул одними губами, неверяще вглядываясь в освещенное всполохами костра лицо.

Ваше…

Молчи, приказал Корин движением руки. Сколько?

Кто еще жив? Запах крови был уж слишком силен. Воняло так, что задохнулся бы даже не-оборотень.

Мальчик поднял красную от холода руку и показал два пальца. Затем указал на соседнюю клетку. И качнул головой со слезами на глазах. Долго не протянет.

Проклятье. Два мертвеца, один тяжелораненый, и насмерть перепуганный мальчишка. Корин в его годы уже был рыцарем. Но прежде чем мерить всех по себе, следовало вспомнить, что Питер и Эдмунд в эти же годы уже были королями. И промолчать.

А кроме того… бросить мертвых. От оруженосца толку мало, у него уже и пальцы от холода не гнутся. А в одиночку… только одного унести и удастся. Или всё же попытаться…? И рисковать еще живыми людьми ради тех, кому уже всё равно? Ради того, чтобы не оставить уже мертвые тела на съедение?

Скажи еще, что будешь ключи от клеток искать. Ну-ну. Подойдешь к караульным слишком близко, и они мгновенно проснутся, поняв, что от пленников так сильно человечиной пахнуть не может.

Да и толку от этих ключей? Ржавые прутья в узорах инея, ржавые цепи у замков… Ими, должно быть, лет сто никто не пользовался, не железо, а труха. Он бы такую клетку ударом ноги открыл. Но замерзшие, ослабевшие люди этого не смогли. А даже если бы и смогли, то далеко всё равно бы не ушли.