Грозовой перевал

Что толку было возмущаться и спорить с ее глупой доверчивостью? В тот вечер мы расстались в ссоре, но наутро я уже шагала по дороге в «Грозовой перевал» рядом с пони моей юной упрямицы. Не было у меня сил видеть ее горе, бледное лицо, печальные глаза и подавленное настроение, и я сдалась в слабой надежде, что при встрече с самим Линтоном его поведение докажет ей, как мало в словах Хитклифа правды.

Глава 23

Дождливая ночь привела за собою туманное утро – на дворе одновременно подмораживало и моросило, и дорогу нашу пересекали ручейки, сбегавшие после ненастья с холмов. Я сильно промочила ноги, а потому расстраивалась и злилась, но именно в таком настроении как раз и совершаются дурные поступки. В фермерский дом мы зашли через кухню, желая удостовериться, что мистер Хитклиф действительно уехал, так как я с сомнением относилась к его заверениям.

У пылавшего очага в одиночестве сидел Джозеф, блаженствуя, словно в райских кущах – на столе перед ним стояла огромная кружка эля с накрошенными в нее большими кусками подрумяненной овсяной лепешки. Изо рта у него торчала черная короткая трубка. Кэтрин подбежала к огню согреться. Я спросила, дома ли хозяин. Мой вопрос так долго оставался без ответа, что мне подумалось, будто старик оглох, и я снова задала свой вопрос, на этот раз громче.

– Не-е-ет! – рявкнул он или, скорее, фыркнул через нос. – Не-е-ет! Шли бы вы, откуда пришли.

– Джозеф! – одновременно с моими словами прозвучал из комнаты недовольный окрик. – Сколько можно тебя звать? Осталось всего несколько красных угольков. Джозеф, немедля иди сюда!

Увлеченное попыхивание трубкой и взгляд, который он решительно уставил в огонь, давали понять, что призыв этот старик пропустил мимо ушей. Ни служанки, ни Гэртона не было видно – женщина, вероятно, ушла по делам, а парень работал. Мы узнали голос Линтона и вошли.

– Чтоб тебе помереть с голоду на чердаке! – воскликнул юноша, приняв наши шаги за поступь нерадивого слуги, но, заметив свою ошибку, осекся.

Кузина бросилась к нему.

– Это вы, мисс Линтон? – проговорил юноша, подняв голову с подлокотника большого кресла, в котором полулежал. – Нет, не целуйте меня, мне от этого делается трудно дышать. Подумать только! Папа говорил, что вы придете, – продолжал он, кое-как придя в себя после объятий; Кэтрин же стояла с весьма удрученным видом. – Сделайте милость, закройте дверь, вы оставили ее открытой. Эти… эти подлые твари не могут подбросить в камин угля. А здесь так холодно!

Я поворошила золу и сама вывернула в огонь ведерко с углем. Больной пожаловался, что его запачкало пеплом. При этом он мучительно закашлялся, и было видно, что его лихорадит, так что я не стала пенять на его капризный характер.

– Ну, Линтон, – тихо сказала Кэтрин, когда нахмуренный лоб кузена разгладился. – Вы рады меня видеть? Могу я что-нибудь для вас сделать?

– Почему вы раньше не приходили? – спросил он. – Лучше бы приходили, а не писали. Я ужасно уставал, когда должен был писать такие длинные письма. Поговорить было бы куда лучше. А сейчас я не в силах даже говорить – ничего не могу. Куда запропастилась Зилла? – И, посмотрев в мою сторону, добавил: – Вы не поищете ее на кухне?

Не получив благодарности за предыдущую услугу и не имея желания бегать с его поручениями туда-сюда, я ответила:

– Там нет никого, кроме Джозефа.

– Я хочу пить! – раздраженно воскликнул Линтон и отвернулся. – С тех пор как папа уехал, Зилла все время таскается в Гиммертон. Это гадко! Мне приходится спускаться вниз: они сговорились делать вид, что не слышат, когда я зову их сверху.

– Ваш отец внимателен к вам, мастер Хитклиф? – спросила я, чувствуя, что дружеские порывы Кэтрин не находят отклика.

– Внимателен? По крайней мере, он их заставляет быть чуть более внимательными. Негодяи! – вскричал он. – Знаете, мисс Линтон, этот грубиян Гэртон надо мной смеется! Ненавижу его! Всех их ненавижу! Гнусные мерзавцы!

Кэти увидела на полке кувшин, налила воды в бокал и принесла ему. Линтон попросил ее добавить ложечку вина из стоявшей на столе бутылки. Немного отпив, он стал как будто спокойнее и сказал, что она очень добра.

– И вы рады меня видеть? – повторила она свой вопрос, с радостью заметив на его лице слабое подобие улыбки.

– Да, рад. А услышать ваш голос – такая приятная неожиданность! Но я ужасно досадовал, что вы не приходите. А папа уверял, что все из-за меня. Называл меня жалким, убогим, никчемным существом, говорил, что вы меня презираете и что если бы он был на моем месте, то сейчас имел бы больше прав на «Дроздов», чем ваш отец. Но вы не презираете меня, мисс…

– Зовите меня Кэтрин или Кэти, – прервала его моя юная леди. – Презираю вас? Нет! После батюшки и Эллен я люблю вас больше всех людей на земле. Но мистера Хитклифа я не люблю и не стану приходить, когда он вернется. Он надолго уехал?