Грозовой перевал

– Он моложе меня, – ответила она после долгого раздумья. – А потому ему и жить дольше. И он проживет, должен прожить не меньше меня. Сейчас он не слабее здоровьем, чем когда впервые приехал к нам на север – я в этом уверена. Он хворает от холода, как и батюшка. Ты говоришь, что мой папа поправится, так почему не может поправиться Линтон?

– Что ж, – сказала я. – значит, нам беспокоиться не о чем. Послушайте, мисс, и запомните: я сдержу слово – если вы еще раз попытаетесь наведаться в «Грозовой перевал», со мною или без меня, я все расскажу мистеру Линтону, и покуда не последует его разрешение, ваша тесная дружба не возобновится.

– Она уже возобновилась, – понуро проворчала Кэтрин.

– Тогда не продолжится.

– Посмотрим, – был ее ответ.

Кэти пустила пони в галоп, а мне пришлось тащиться сзади.

Мы обе пришли домой до обеда. Хозяин решил, что мы бродили по парку, и потому не попросил объяснений нашего отсутствия. Войдя в дом, я поспешила сменить промокшие башмаки и чулки, но из-за того, что так долго пробыла с мокрыми ногами, случилась беда. На следующее утро я слегла и три недели кряду была не в состоянии исполнять свои обязанности – до того случая, как и после него, ничего подобного со мною не бывало – и слава богу!

Моя юная барышня вела себя словно ангел – приходила ухаживать за мною и скрашивала мое одиночество. Я ужасно расстраивалась, что прикована к постели – это так утомительно для натуры неугомонной и деятельной. Но грех было жаловаться. Стоило мисс Кэтрин покинуть комнату мистера Линтона, как она тут же появлялась у моей постели. Ее день был поделен между нами обоими, на развлечения она не тратила ни минуты. Она забывала поесть, не бралась за уроки и игры и была самой ласковой нянькой на свете. Должно быть, доброе было у нее сердце, если, так любя своего отца, она столько времени уделяла и мне.

Я сказала, что ее день был поделен между нами, но хозяин ложился спать рано, а мне после шести часов обычно ничего не требовалось, так что вечера целиком принадлежали ей одной. Бедняжка! Я совсем не задумывалась, что она делает после чая. И хотя частенько, когда она заглядывала ко мне пожелать покойной ночи, я замечала разрумянившиеся щечки и покрасневшие кончики тонких пальцев, и вместо того, чтобы догадаться о ее поездках по холодным вересковым полям, я считала, что причиной тому – слишком жарко растопленный камин в библиотеке.

Глава 24

По прошествии трех недель я смогла выйти из своей комнаты и походить по дому. Первый раз решив посидеть вечерком вместе с Кэтрин, я попросила ее почитать мне вслух, потому что глаза мои ослабли. Мы расположились в библиотеке, хозяин уже лег в постель. Она согласилась, но, как мне показалось, без удовольствия, и поэтому, решив, что мой выбор книг ей не подходит, я предложила найти что-то, что ей по душе. Она сняла с полки одну из своих любимых книг и почти час без перерыва читала, но затем посыпались вопросы:

– Эллен, ты не устала? Может, тебе лучше лечь? Тебе не станет хуже, ты ведь так долго не ложишься?

– Нет, нет, дорогая, я не устала, – всякий раз отвечала я.

Поняв, что с места меня не сдвинуть, она решила испробовать другое средство и стала изображать, что утомлена, принялась зевать, потягиваться и наконец заявила:

– Эллен, мне надоело.

– Тогда бросьте читать. Давайте поговорим, – предложила я.

Это было еще хуже. Она ерзала, вздыхала, до восьми поглядывала на часы и в конце концов отправилась в свою комнату. И судя по тому, что имела недовольный, мрачный вид и постоянно терла глаза, была совершенно сонная. На следующий вечер она казалась еще более нетерпеливой, а в третий, оставшись со мною вдвоем, пожаловалась на головную боль и удалилась. Ее поведение показалось мне странным и, посидев довольно долго в одиночестве, я все же решила пойти справиться, не стало ли ей лучше, и предложить спуститься вниз и прилечь на диван, вместо того чтобы сидеть у себя в кромешной темноте. Но наверху Кэтрин не оказалось, как не обнаружилось ее и внизу. Слуги утверждали, что никого не видели. Я приложила ухо к двери мистера Эдгара – там было тихо. Тогда я вернулась в комнату Кэтрин, потушила свечу и села у окна.