Грозовой перевал

– Желаю тебе, Кэти, счастья с трусом, у которого вместо крови в жилах течет молоко! – сказал ее друг. – Поздравляю, у тебя отличный вкус. И этого дрожащего слюнтяя ты предпочла мне! Я не стал бы марать руки, но с превеликим удовольствием дал бы ему пинка. Он что там, плачет или собирается хлопнуться в обморок от страха?

Хитклиф подошел и толкнул стул, на который опустился мистер Линтон. Но лучше бы он держался от моего хозяина подальше. Тот быстро вскочил и, собрав все силы, ударил Хитклифа прямо в шею – менее крепкий противник наверняка бы рухнул. На минуту у Хитклифа перехватило дыхание, и, пока он боролся с приступом удушья, мистер Линтон вышел через черный ход во двор, а оттуда направился к парадной двери.

– Ну вот, больше тебе здесь не бывать! – воскликнула Кэтрин. – Уходи. Он сейчас вернется с пистолетами и полудюжиной помощников. Если он нас слышал, то, конечно, никогда тебя не простит. Ты подвел меня, Хитклиф, но теперь беги! По мне, пусть лучше в безвыходном положении окажется Эдгар, чем ты.

– Думаешь, я уйду, когда у меня вся глотка горит, точно в огне? – прогремел Хитклиф. – Клянусь дьяволом, что нет! Прежде чем ступить за порог, я все ребра ему переломаю, как скорлупу гнилого ореха! Если я не изобью его сейчас, то когда-нибудь просто убью, так что, если тебе дорога его жизнь, дай мне до него добраться!

– Он не придет, – вмешалась я, решившись ради такого случая на ложь. – Там кучер и два садовника. Вы, конечно, не хотите, чтобы вас вышвырнули на дорогу эти люди! У каждого по дубинке, а хозяин наверняка будет смотреть из окна гостиной, как они выполняют его приказ.

Садовники и кучер действительно были недалеко, но с ними был и хозяин. Они уже приближались к дому. Хитклиф, поразмыслив, решил избежать недостойной драки с тремя слугами. Схватив кочергу, он сбил замок с внутренней двери и скрылся как раз в тот момент, когда те четверо с грохотом ввалились в комнату.

Миссис Линтон, пребывая в сильном волнении, попросила меня подняться с ней наверх. Она не знала о моей роли в разразившемся скандале, но и я готова была сделать все, чтобы она оставалась в неведении.

– Я чуть не сошла с ума, Нелли! – воскликнула она, падая на диван. – У меня в голове словно стучит тысяча кузнечных молотов! Скажи Изабелле, чтобы не попадалась мне на глаза; вся эта кутерьма из-за нее, и если она или кто-нибудь другой разозлят меня еще больше, я совсем взбешусь! И скажи Эдгару, Нелли, если увидишь его сегодня вечером, что мне грозит опасность серьезно заболеть – хоть бы так оно и случилось! Он потряс меня и ужасно расстроил! Хочу его напугать. К тому же он может явиться и начать сыпать оскорблениями или жалобами. А я, конечно же, стану отвечать, и только одному богу известно, до чего мы договоримся! Сделаешь, как я прошу, моя добрая Нелли? Ты ведь понимаешь, что я не виновата в этой истории. С чего он вдруг начал подслушивать? Когда ты ушла, речи Хитклифа стали просто возмутительны, но я вскоре смогла бы отговорить его от ухаживаний за Изабеллой, а остальное не имеет значения. Но теперь все пошло прахом. И все из-за того, что глупцу понадобилось слушать о себе дурные слова – есть же люди, которые просто одержимы такой потребностью, словно дьяволом! Если бы Эдгар не узнал о нашем разговоре, хуже бы не стало. В самом деле, когда он безо всякого повода накинулся на меня в таком недопустимом тоне и стал высказывать свое недовольство, после того как я отчитала Хитклифа, я рассердилась теперь уже на него, и мне было почти безразлично, как они поведут себя друг с другом – особенно потому, что я чувствовала: независимо от окончания этой сцены всем нам теперь придется быть порознь, и никому не ведомо, как долго это продлится. Посему, если я не смогу оставить Хитклифа в друзьях – если Эдгар станет злобствовать и ревновать, – я разобью сердце им обоим, разбив свое. Вот быстрый способ закончить всю эту историю, стоит им довести меня до крайности! Но прибегну я к нему, лишь когда не останется никакой надежды. И для Линтона это не будет неожиданностью. До сих пор он вел себя благоразумно и опасался вызывать мой гнев. Ты должна объяснить ему всю пагубность его отказа от такого поведения и напомнить о моем буйном нраве, который, если меня разозлить, приведет к безумию. Хочу, чтобы ты согнала с него апатию и заставила наконец тревожиться обо мне.

Спокойствие, с которым я выслушивала эти распоряжения, несомненно, показалось ей возмутительным, ибо говорила она абсолютно откровенно. Но я полагала, что человек, намеревающийся обратить себе на пользу собственные приступы ярости, мог бы, проявив волю, как-нибудь научиться сдерживаться, даже находясь в их власти; к тому же я не хотела пугать хозяина, как она велела, умножая его переживания ради ее себялюбия. Посему я ничего не сказала, встретив его на пути к гостиной, но взяла на себя смелость повернуть назад: мне хотелось знать, не возобновится ли их ссора. Мистер Линтон заговорил первым.