Грозовой перевал

Однажды, когда она рылась в ящике, я приметила, что вместо игрушек и безделушек, составлявших до недавнего времени все его содержимое, там лежат сложенные листочки бумаги. Это пробудило мое любопытство и вызвало подозрения. Я твердо решила посмотреть, что за таинственные сокровища она хранит, поэтому ночью, когда Кэти и хозяин спокойно спали у себя наверху, я, покопавшись, быстро нашла в своей связке ключ, который подходил к замку ящика. Открыв его, я собрала все, что нашла, в передник и пошла к себе в комнату, намереваясь на досуге внимательно изучить. Хотя я и раньше это подозревала, но все же была поражена, какой обильной была их переписка – Линтон Хитклиф писал ей почти ежедневно в ответ на полученные от нее письма. Самые ранние были краткими и стеснительными, однако постепенно они превратились в многословные любовные послания – глупые, что было естественно, если учесть возраст автора, но местами содержавшие обороты, заимствованные, как мне показалось, у более опытного сочинителя. Некоторые поразили меня исключительно странным сочетанием пылкой страсти и банальностей, ибо начинались с выражения сильного чувства, а заканчивались вычурным многословием, присущим скорее школьнику, пишущему придуманной, бесплотной возлюбленной. Не знаю, понравились ли они Кэти, но мне показались сущим вздором. Прочитав достаточное их количество, я связала письма в платок и убрала, а пустой ящик снова заперла на ключ.

По привычке моя юная леди рано утром наведалась на кухню. Я наблюдала, как при появлении мальчика-молочника она подошла к двери и, пока наша молочница наполняла его жбан, сунула что-то в карман его курточки и что-то оттуда извлекла. Я прошла кругом через сад и стала поджидать посыльного. Мальчишка доблестно сражался за вверенное ему сокровище, так что мы даже расплескали молоко, но мне удалось отобрать у него письмо, и, пригрозив серьезными последствиями, если он тотчас не отправится домой, я остановилась у забора и внимательно прочла нежное послание мисс Кэти. Оно было проще и красноречивее, чем письма ее кузена, – очень милое и очень глупое. Покачав головой, я направилась к дому, полная раздумий. День выдался дождливый, что мешало мисс Кэти отправиться на прогулку в парк, и после утренних занятий она с радостью удалилась в библиотеку к своему ящику. Ее отец читал за столом, а я нарочно придумала себе работу – подшить оторванную бахрому шторы, и при этом не спускала глаз с мисс Кэти. Никогда еще птичка, вернувшаяся в разоренное гнездо, где совсем недавно чирикали ее птенчики, не выражала столь бурного отчаяния метанием и страдальческим криком, как Кэти единственным возгласом «ах!» и переменившимся лицом, совсем недавно таким счастливым. Мистер Линтон взглянул на нее.

– Что случилось, любовь моя? Ты ушиблась? – спросил он.

Голос и лицо отца убедили Кэти, что это не он обнаружил ее тайник.

– Нет, батюшка, – еле выговорила она. – Эллен, Эллен, пойдем наверх! Мне дурно!

Я послушалась и вышла вместе с нею.

– О, Эллен, ты их нашла! – заговорила она сразу же, лишь только мы оказались одни в комнате, и упала на колени. – Верни их мне, и я больше никогда, никогда так не сделаю! Не говори батюшке! Ты же не сказала ему, Эллен, правда не сказала? Я очень, очень плохо себя вела, но больше так никогда не буду!

Со всей строгостью, на какую была способна, я попросила ее встать.

– Так-так, мисс Кэтрин, – сказала я, – похоже, вы слишком далеко зашли. Вам бы следовало стыдиться этой писанины! Вот какую пачку хлама вы читаете на досуге! Его бы впору напечатать! И что, по-вашему, скажет мистер Линтон, когда я выложу перед ним эти письма? Пока я их не показывала, но не думайте, что я стану хранить ваши возмутительные секреты. Стыд какой! И, должно быть, именно вы начали сочинять все эти нелепости. Я уверена, что ему бы такое и в голову не пришло.

– Нет, не я, не я! – Кэтрин рыдала так, словно у нее разрывалось сердце. – Я вовсе не думала в него влюбляться, пока…

– «Влюбляться»! – воскликнула я, с презрением выговорив это слово. – «Влюбляться»! Кому такое только в голову придет! Тогда мне стоит влюбиться в мельника, который приходит раз в год покупать у нас пшеницу. Вот уж любовь так любовь! Вы за всю свою жизнь видели Линтона дважды и провели с ним четыре часа! Это все детский лепет. Я немедля иду в библиотеку, и посмотрим, что ваш батюшка скажет про такую влюбленность!

Кэти бросилась отбирать у меня драгоценные послания, но я подняла их высоко над головой, и тогда она стала истово молить меня сжечь их – сделать что угодно, только не показывать батюшке. И поскольку мне было впору скорее рассмеяться, чем браниться, ибо ее поведение представлялось мне просто девичьим тщеславием, я сменила гнев на милость и спросила:

– Если я соглашусь их сжечь, вы дадите мне честное слово, что не будете больше ни посылать писем, ни принимать от него посланий, а также книг (я догадываюсь, что вы давали Линтону книги), локонов, колец и игрушек?

– Мы не дарили друг другу игрушек! – вскричала Кэтрин, чья уязвленная гордость пересилила стыд.