Грубиянские годы: биография. Том I

В «Людовике XVIII» нотариус застал того самого почтальона, уже спешившегося. Вальт уставился на него, и почтальон спросил: как, дескать, его зовут. Вальт спросил, зачем ему это знать. Тот ответил: дескать, если его зовут, как звали, то на его имя есть письмо. Адрес на конверте был надписан рукою Вульта. Там еще значилось: «Просьба к достопочтенной почте: если господина X. не окажется в Альтфладунгене, отправить письмо обратно, господину ван дер Харнишу, проживающему у театрального портного Пурцеля».

№ 44. Кошачье золото из Саксонии Приключение

В письме Вульта значилось:

«Я только сейчас вылез из-под перьев – тогда как ты, наверное, носишь свои уже на протяжении многих верст, или они тебя носят, – и поспешно пишу эти строки, даже не надев чулки, чтобы мое послание доскакало до тебя еще сегодня. Сейчас 10 утра, в 10:30 мое сновидение должно оказаться на почте.

Мне, видишь ли, приснился настолько редкостный и пророческий сон, что я посылаю его тебе вдогонку, невзирая на риск, что ты целый месяц будешь смеяться надо мной. Мне ясно привиделся весь твой сегодняшний и завтрашний маршрут. Если трюкач, создающий сны, обманул меня и в Альтфладунгене письмо тебя не застанет – хотя я готов поклясться, что все сработает, – оно вернется ко мне, и тогда еще вопрос, покажу ли я его когда-нибудь такому насмешнику и шутнику, как ты.

Я видел во сне, сидя на мысу облака, весь северо-восточный ландшафт с цветущими лугами и навозными кучами; между ними двигалась щупленькая, облаченная в желтый сюртучок, ликующая фигурка, обращавшая лицо то прямо перед собой, то к небу, то к земле, – и, конечно, это был ты. Вдруг человечек остановился, достал крошечный кошелечек и завернул в Хэрмлесберг, в трактир. Потом я увидел – сверху, со своего облачного выступа, – как он шагает по долине Розаны, поднимается на гору, минует несколько деревень… Добравшись до Грюнбрунна, он опять скрылся в трактире. Поистине очень поэтично задумал это бог сновидений: что каждый раз – за шесть минут до того, как ты входил в трактир, – он позволял мне увидеть, как туда же проскальзывает существо, очень похожее на тебя, но только более сияющее, гораздо более красивое, с крылышками (от которых, когда он ими двигал, исходил то темно-синий, то светло-красный луч, полностью окрашивая в тот же цвет и мое облако); предполагаю, что сон таким образом указывал мне не на тебя – ибо фигурку в длинных штанах и желтом сюртучке я и без того видел вполне отчетливо, – но на твоего гения».

Вальт настолько разволновался, что не мог продолжать чтение; ибо теперь мучившая его загадка почти разрешилась (хотя, с другой стороны, и удвоилась за счет появления второй, более важной): нотариус понял, почему хэрмлесбергский трактирщик знал его имя, и почему в грюнбруннском трактире то же имя обнаружилось в детских прописях, и почему у торговца лубочными картинками он нашел такой странный рисунок-кводлибет. Исключительно из робости – потому что ему не хотелось дальше и глубже заглядывать в открывшийся перед ним потусторонний мир братниного письма – Вальт поднял со дна своей души некоторые сомнения относительно правдивости написанного и спросил попивающего вино почтового курьера, когда и от кого тот получил письмо. «Не могу сказать, сударь, – ответил тот насмешливо. – Что мне дает мой почтмейстер, то я и отвожу на станцию, а там уж как Бог пожелает». – «Ясно», – пробормотал Вальт и стал жадно читать дальше:

«После я опять увидел тебя: ты шагал через множество селений и под конец зашел в церковь. Твой гений и на сей раз проскользнул туда еще раньше. Вечером ты взобрался на холм и остановился на ночлег в городишке Альтфладунген. Там я увидел, как перед дверью трактира твой просветленный образ – а именно: твой гений – борется с неким существом, закутанным в темное, чья голова даже не имеет лица, а сплошь заросла волосами…»

– Боже! – воскликнул Вальт. – Это ведь человек в маске!

«Существо без лица загородило вход, но гений, как летучая мышь, взлетел в сумерках ко мне, отломил неподалеку от моего облачного выступа свои крылья, как отламывают клешни рака, сбросил их и сам камнем упал вниз, ушел в землю, приняв вид мыши или крота (это произошло примерно в миле от Альтфладунгена), и, вероятно, продолжал двигаться, прокапывая себе ход под землей (ибо я видел пробегающую по поверхности волну), пока не оказался вновь поблизости от тебя и не выбросил на поверхность, недалеко от площадки для игры в кегли, земляной холмик. В облаках вокруг меня пробило восемь часов; тут к холмику подошел Безликий и сунул туда что-то вроде ловушки для кротов. Ты же пришел вслед за ним, вытащил эту штуковину и нашел, просто когда разравнивал ею земляной холмик, сто-летние фридрихсдоры, несколько штук, которые твой гений откопал для тебя, Бог знает на какой глубине и широте (может, в самом Берлине), и специально припрятал под холмиком, чтобы ты их нашел»…