Группа

– Но и это еще не все! – продолжал Фадей, не замечая, что начал говорить вслух. – Вместе с вернувшимся «я» мы вытаскиваем на берег нашей реальности грандиозный улов! Частицу Потока, одну-единственную его каплю, которой пропитано это «я». По сути, они теперь одно целое, «я» и капля. «Я» и Поток. Возвращенный аутоморф – это капля Потока, просочившаяся в наш мир…

– Феномен человека в том, что он воспринимает себя как герметичную, отдельную от окружающего мира систему. Я – и другие. Я – и не я. Это осознавание отдельности и есть сознание… то, как мы его понимаем… Аутоморф – это «я», переставшее быть отдельным, переставшее быть «я»…

– Возвращенный, остановленный аутоморф больше не утекает. Он вновь обретает тело, его сознание фиксируется на том, что мы называем жизнью. Он снова «я». Но частица Потока, заключенная в нем, по-прежнему остается частицей Потока. Она неотделима от его «я»; вместе они – какая-то новая, поразительная структура…

– «Я» возвращенного аутоморфа – это возможность выхода. Сохранность связи всего со всем. Это портал в Поток, и, что главное, не только для самого возвращенного аутоморфа! Не только для него одного!

Фадей успел наговорить еще много сбивчиво-путаных, сумбурных фраз, прежде чем заметил, что Лисса больше не спит и внимательно его слушает, подперев голову кулаком. Он как раз описывал альтернативный способ вхождения в Поток – через слияние с возвращенным аутоморфом, и тут Лисса сказала:

– Вау.

Ее синие прищуренные глаза искрились смехом.

– Ч-что? – растерялся Фадей.

– Вэ. Ау. Возвращенный аутоморф, – с невинным видом пояснила она. – Для краткости.

– Спасибо, – улыбнулся в ответ Фадей, продолжая испытывать неловкость и что-то вроде желания извиниться. – Я… планирую написать статью… обо всем… о нас с тобой…

Он сел на кровать рядом с Лиссой, и девушка прильнула к его бедру.

– Статья о нас с тобой… Это прекрасно, – проворковала она. – Напиши там, что я люблю тебя.

Она так делала постоянно – прижималась к нему, обвивала его руками, зарывалась лицом в его волосы и вдыхала запах. Говорила ему «люблю». Иногда Фадею казалось, что она нуждается в их неразъятной слитности даже больше, чем он. Он не понимал, почему. Ведь это же в ней Поток, не в нем… Она – самодостаточна. Идеальна.

Все, чего он желал, это быть с ней. Обнимать ее, прижимать к себе так, чтобы они вдвоем превратились в сплошное прикосновение, в человеко-осьминога, задавшегося целью обволочь и поглотить самого себя. Проникнуть, просочиться в себя сквозь кожу и слизистые, заполнить себя собой. Из двух «я» сделаться одним… Ненадолго, на доли секунды – но это оказалось возможным. В эти доли секунды, на пике близости, Фадей становился частью Лиссы и частью Потока в ней, – и не эти ли вожделенные мгновения были для него важнее всего? Важнее их с Лиссой любви, важнее самой Лиссы…

«Нет, ерунда, чушь собачья», – уговаривал Фадей сам себя. Разумеется, он любит Лиссу! Он здесь ради нее! И – разумеется же – он не может сейчас не думать о Потоке и о том открытии, которое только что совершил.

Однажды это станет достоянием всего человечества, прорывом в кибертуалистике, которая на долгие годы вынуждена была притормозить свою экспансию в смежные измерения, столкнувшись с проблемой смерти. Поток был той гранью, за которой начиналось биологическое и психофизическое разрушение человека, дерзнувшего ее переступить. Поток был непроходимым уровнем. Был. Всего каких-то два дня назад.

Фадей понимал, что его открытие перевернет современный мир, но пока что оно принадлежало только ему, и он не спешил делить его с современным миром – ни его, ни Лиссу. Ни эту полянку, укрытую шатром ветвей какого-то плакучего узколистого дерева, похожего на иву и на дуб одновременно. В светло-зеленой дымчатой листве, свисающей косицами над их головами, розовели завязи будущих плодов – словно морские коньки запутались в рыбацкой сети. И это тоже навсегда теперь с ним останется…

– А знаешь, что меня восхищает в тебе? – игриво осведомилась Лисса, запустив пальцы в его рыжую шевелюру. – Твои глаза. Твои волосы. И еще: что ты такой романтичный. И это… и это…

Она склонилась над ним, заскользила по коже приоткрытыми, целующими губами от ключицы к впадинке живота. Через минуту Фадей, оказавшийся сверху, бережно опрокинул ее на плед.

– Листиана, – позвал Фадей.

– Да, – откликнулась она и, не удержавшись, хихикнула. – Кажется, это мое настоящее имя. Я его еще помню… Надо же!

– Твое настоящее имя очень красивое. И сама ты очень красивая… и настоящая. Я не хочу, чтобы Поток забрал тебя у меня.

Они лежали рядом, заново расстелив измятый плед и отряхнув его от мелкого травяного сора. На Лиссе была рубашка Фадея, на нем – только джинсы.

– Просто я очень люблю тебя… Целый год мы занимались тем, что восстанавливали тебя после пребывания в Потоке, чтобы ты могла вернуться к нормальной жизни. И вот теперь, получается, я готов рисковать всем достигнутым, рисковать тобой – ради Потока. Это… неправильно. И опасно.