Группа. Как один психотерапевт и пять незнакомых людей спасли мне жизнь

– Не завидуй моей второй группе, девочка, – сказал он. – Это просто будет стоить бо́льших денег и создаст больше трудностей.

В тот вечер я оставила доктору Розену сообщение с просьбой перезвонить до сеанса, чтобы я могла получить обратную связь по поводу сильной реакции на приглашение Карлоса во вторую группу. Доктор Розен часто перезванивал мне между сеансами. Я полагала, позвонит и в этот раз.

Весь понедельник я продержала телефон в руке: так пациент, которому предстоит трансплантация сердца, ждет известий о доноре. К закату надежды не осталось. Подрумянивая куриную грудку на дровяной плите в кондо Клэр, я набрала номер Марни. Она продолжала лечиться у доктора Розена, поэтому подумалось, что она поймет мои чувства.

Не успела я ничего рассказать, как у нее звякнуло оповещение второй линии.

– Слушай, это доктор Розен. Давай я попозже перезвоню…

Щелк. Марни отключилась.

Я цапнула сковородку за ручку, и горячий чугун обжег пальцы.

– Проклятье! – Я обхватила обожженную руку другой и запрыгала от боли, ругаясь вполголоса. Потом села посреди кухни, раскачиваясь, как китайский болванчик. Курица и масло шипели в сковороде.

Через пять минут Марни перезвонила. Я набрала в грудь побольше воздуха. Может, доктор Розен решил позвонить ей, потому что она недавно забеременела после выкидыша – может, у нее что-то не в порядке. Может, у нее спазмы, или она получила неутешительные известия от врача.

– Все в порядке? – спросила я, искренне беспокоясь.

– Да у нас мастер по ремонту – дурак дураком. Он поставил нам не ту дверь – мы заказывали дуб, а не красное дерево. Вот доктор Розен и учил меня, как завтра с ним разговаривать.

Воздух с шипением покинул легкие, и я согнулась пополам. Я прижимала лед из холодильника к обожженной руке, в то время как сияющая, только-только забеременевшая Марни обсуждала с доктором Розеном вопрос о том, как командовать рабочими-ремонтниками, сидя на обитом вручную диванчике в своем четырехэтажном доме.

Почему доктор Розен помогает ей, а не мне?!

Набирая его номер, я дрожала всем телом. И после гудка:

– Не могу поверить! Ты ГРЕБАНЫЙ ЗАСРАНЕЦ! Ты учишь меня просить о помощи! Тянуться к людям! «ДАЙТЕ ДОПУСК МНЕ И ГРУППЕ»! Но от тебя в ответ ни хрена не дождешься, да?! Да пошел ты!

И так далее. Я орала на автоответчик доктора Розена. Рука пульсировала болью. Я не останавливалась, пока не кончилось время, отведенное для сообщения, а потом швырнула телефон на пол. Мне хотелось крушить все: дорогущие красивые тарелки сливового цвета, принадлежавшие Клэр, винный холодильник в углу, вазу с сухими цветами, вставленный в рамку принт «Джаз-Феста». Во всем – в голове, сердце, гортани, руке – тяжело бился пульс.

Я ненавидела доктора Розена со всем, что в нем было: его самодовольную физиономию, тупой проказливый смешок, высокомерные предписания.

Да пошел он! Да пошел он, весь этот кружок из кресел в этом кабинете на этом восемнадцатом этаже!

* * *

В первые несколько минут сеанса я старалась не смотреть никому в глаза. Сложила руки на коленях, уперлась взглядом в овальное пятнышко на ковре. Марти рассказывал об операции на бедре, которую перенесла его мать, а доктор Розен, как обычно, переводил глаза с одного члена группы на другого.

– Вы оставили мне сообщение.

Я подняла глаза. Он смотрел на меня в упор. Я кивнула и почувствовала, как закружилась голова.

– Вы хотите рассказать о нем группе? – теплая улыбка на лице – так же, как улыбался Рори, когда та сообщила, что завершила главу диссертации. Со всех сторон на меня уставились заинтересованные глаза.

– Я была расстроена и говорила вещи не особенно вежливые…

– Не особенное вежливые? Не прибедняйтесь! Вы были сама свирепость! – доктор Розен всплеснул руками и аж подпрыгнул в кресле. Потер грудь перед сердцем и прикрыл глаза, словно смаковал великолепное блюдо. – Нам всем следует пройти в мой кабинет и прослушать его.

Все встали. О, идем на экскурсию! Я впервые оказалась в его кабинете с тех пор, как начала ходить в группу. Все здесь выглядело по-прежнему: гарвардские дипломы в рамках, кружево, аккуратный стол у стены.

Когда доктор Розен поднял трубку и набрал пароль голосовой почты, Карлос шепнул:

– Что ж ты такого страшного наговорила?

Доктор Розен нажал кнопку громкой связи, и раздался мой голос, пронзительный и ясный. «Да тебе насрать на меня! У Марни есть ВСЕ! А как же я?!» И так три минуты. Группа сгрудилась вокруг телефона.

Когда мой голос, наконец, затих, он выключил телефон.

– Вы можете этому порадоваться? – доктор Розен произносил каждое слово так отчетливо, словно английский был для меня чужим.