Группа. Как один психотерапевт и пять незнакомых людей спасли мне жизнь

Лейк-Шор-драйв, если смотреть из центра города с северной стороны в ясный вечер в конце зимы, – одно из самых чудесных зрелищ, какие только можно представить. Каменный отель «Дрейк» высится, точно замок, а здание Центра Джона Хэнкока[53] задевает звезды. В каких бы растрепанных чувствах я ни была из-за Рида, при взгляде на город невозможно было ощущать ничего, кроме благоговения. Это был мой третий вечер в роли подающей надежды еврейки на JDate, и я ехала домой со встречи выздоравливающих. Я знала, что у меня в квартире будет холодно и пусто, но предпочла жесткий удар одиночества электрической, волнующей нестабильности попыток выстраивать жизнь вокруг Рида. До сих пор я не разбила ни одной тарелки и не порезала ножом для писем ни одной ладони.

Я набрала номер доктора Розена, который уехал из города на конференцию и не знал ни о Ридовой лжи, ни об ужине в честь годовщины.

– Я рассталась с Ридом. Не буду поддерживать с ним никаких контактов вне группы, – сообщила я автоответчику.

Глубоко вздохнула. Еще так много можно было сказать! Я много недель не понимала, как доктор Розен способен уживаться сам с собой, оставаясь свидетелем моих шашней с Ридом. Члены группы неоднократно приставали к нему с вопросами на мой счет: Почему вы ничего не предпринимаете? Кристи будет больно. Это совершенно неэтично. Он же встречал все возмущение нейтральным выражением лица и спрашивал в ответ, что именно ему следует сделать, чтобы остановить меня.

За то время, которое я прожила в Розенленде, разные члены группы неоднократно называли доктора Розена «блистательным». Я слышала, как он свободно говорил по-немецки с Полковником и Максом; я слышала, как с его языка слетают еврейские благословения. Он мастерски проводил глубокие связи между кажущимися несвязанными событиями в жизни членов групп. Ручные хорьки и Холокост. Уроки гитары и таблетки цианида. Острицы и долги по кредитке. В проницательности ему нельзя было отказать, но было ли это блистательностью? Может быть.

Что я больше всего ценила в докторе Розене, так это его стальные яйца. Он достаточно доверял себе, чтобы позволить двум членам группы завести роман буквально под его присмотром. Он наблюдал, как я принимаю одно сомнительное решение за другим, терпеливо дожидаясь, пока я вспомню, что Бог даровал мне разум. Если бы из-за этого я покончила с собой, он, безусловно, попал бы под санкции совета по лицензиям. Но он доверял себе – и мне. Наверное, ждать, пока я поумнею, было все равно что удалять зуб без новокаина. Я никогда не могла спокойно наблюдать, как человек, к которому я неравнодушна, принимает столь сомнительные решения.

И была благодарна за то, что это может он.

32

Я стояла голая, дрожащая, сложив на груди буквой V руки, которые никак не справлялись с задачей прикрыть мои груди. Ну глупость же, учитывая, что я только что занималась с ним сексом. Моя одежда висела на радиаторе по другую сторону комнаты. Единственным источником освещения был равнобедренный треугольник света, падавшего из гардеробной. Потусторонним голосом ворковала Шаде.

Я стояла так несколько минут, наблюдая за Брэндоном, который успел застегнуть на все пуговицы пижамный костюм. Он заложил больничные уголки на простынях и точно так же подвернул стеганое одеяло, после того как туго его натянул. Он не обращал на меня, стоящую и дрожащую, никакого внимания; он был в состоянии фуги[54] – в другом мире, состоявшем из постельного белья, одеял, перины, плоских линий и поверхностей без единой морщинки. Мои руки на грудях вздрагивали, живот покрылся гусиной кожей, а сознание пыталось – безуспешно – вернуться к мгновениям, предшествовавшим тому, в которое зрение Брэндона стало туннельным и сосредоточилось на постельном белье.

Он отступил на шаг, уперев руки в бедра, и критически обозрел результат. Кивнул и что-то пробормотал себе под нос. Подошел к своей стороне кровати и трепетно откинул одеяло с простыней. Осторожно заполз под эту красоту, чтобы не потревожить с трудом достигнутую гладкость. Устроив голову на подушке, повернулся ко мне с широкой безмятежной улыбкой.

– Идешь в постельку?

После того как Рене создала мой профиль на JDate, несколько мужчин, искавших партнерш-евреек, отвергли меня, выяснив, что «девушка из Техаса» – это на самом деле шикса с именем, данным в честь Спасителя из Нового Завета. Аарон и Орен, похоже, оскорбились тем, что мой профиль заморочил им головы, а Дэниела, Эрика и Марка повеселили мои претензии на кошерную диету. Джерри, которому было, наверное, года шестьдесят два, предложил покормить меня в еврейском ресторанчике «У Мэнни», а потом показать мне свою еврейскую колбаску. Я дождалась, пока истечет срок оплаченного аккаунта на JDate, а потом перебралась на eharmony.com.