Групповой портрет с дамой

В этом месте своей речи старик начал дряхлеть прямо на глазах, впрочем, не утратив своей открытой агрессивности: попытку авт. высвободиться, то есть вытащить из-под борта своего пиджака набалдашник трости, державший его как бы на крючке, старик воспринял как акт ответной агрессии, хотя действовал авт. чрезвычайно деликатно и осторожничал еще и потому, что опасался за сохранность своих пуговиц. Внезапно Хойзер-старший покраснел как рак и рванул трость на себя с такой силой, что одна пуговица и впрямь отлетела вместе с довольно большим куском твидовой ткани, а старик угрожающе занес трость над головой авт. И хотя авт. всегда готов подставить левую щеку, когда его бьют по правой, в данном случае счел уместным принять меры самообороны: он пригнул голову и отклонился в сторону, так что ему лишь с трудом удалось выйти из этой неприятной ситуации, не уронив своего достоинства. Тут уж вмешались Курт и Вернер и, желая все сгладить, нажали, наверное, на какую-то невидимую кнопку, потому что на сцене тут же появилась та роботовидная блондинка с образцовой грудью, которая с неописуемым и неподражаемым хладнокровием выпроводила старика из конференц-зала, шепнув ему на ухо несколько слов; оба внука одновременно и слаженно прокомментировали ее действия одними и теми же словами: «Ну, Труда, вы у нас на все руки мастерица». Но, прежде чем выйти из конференц-зала (у авт. язык не поворачивается назвать это помещение комнатой из опасения, что его обвинят в оскорблении личного достоинства хозяев дома), старик еще успел выкрикнуть: «Ты дорого поплатишься за свой смех, Губерт!»

Господ Вернера и Курта происшествие с пуговицей обеспокоило, по-видимому, только с точки зрения необходимости возместить авт. нанесенный ему материальный ущерб. Между ними и авт. произошел чрезвычайно неприятный разговор по поводу поврежденного пиджака. Импульсивно сорвавшееся с губ Вернера предложение немедленно и с лихвой возместить авт. наличными понесенный им ущерб было, так сказать, в зародыше подавлено одним взглядом Курта; тем не менее Вернер уже успел сделать достаточно красноречивый жест, то есть сунул руку в карман за бумажником, однако тут же ее вытащил. В ходе разговора были произнесены такие слова: «Разумеется, мы компенсируем вам стоимость нового пиджака, хотя отнюдь не обязаны это делать», а также «возмещение морального ущерба» и «дополнительная сумма за нервное потрясение»; были названы соответствующие страховые агентства и номера страховых полисов их фирмы. Кончилось дело тем, что братья опять призвали на помощь свою знаменитую Труду, которая попросила у авт. визитную карточку, а когда выяснилось, что у него таковой не имеется, с негодующим видом записала его адрес в блокнот, причем все ее существо выражало такое отвращение, как будто ее заставили выгребать невыносимо вонючие нечистоты.

Здесь авт. хотелось бы сказать несколько слов о себе лично: он вовсе не жаждал получить новый пиджак, пусть и вдвое более дорогой, он желал остаться при своем старом; и даже рискуя прослыть излишне сентиментальным, заявляет, что любит свой старый пиджак. Поэтому он и настаивал на его починке; когда оба Хойзера сразу принялись авт. отговаривать, ссылаясь на упадок портновского ремесла, он, в свою очередь, сослался на знакомую мастерицу художественной штопки, которая уже не раз и вполне успешно приводила его пиджак в божеский вид. Всем знаком сорт людей, восклицающих: «Я тоже хотел бы сказать несколько слов!» – или: «Разрешите и мне вставить словечко!», хотя им никто не запрещает говорить и не собирается этого делать. В аналогичной ситуации оказался и авт., который на этой стадии переговоров уже с трудом сохранял самообладание. Не мог же он объяснить этим двоим, что пиджак у него не просто старый, а заслуженный, что он в нем много поездил, что в его карманах хранилось множество записок, а в подкладку не раз заваливались монетки и хлебные крошки, что авт. дорога даже его обтрепанность. Не мог же он, в самом деле, сослаться на то, что к правому лацкану его пиджака всего сорок восемь часов назад, хотя и мимолетно, прижималась щечка Клементины. Неужели он навлекает на себя подозрение в сентиментальности только из-за того, что испытывает свойственное, в общем, каждому западноевропейцу желание, которое Вергилий назвал lacrimae rerum[18]?