Грушевая поляна

После полудня приходит Марика с новой партией бранных слов. Ираклия больше всего впечатляют «ублюдок» и «убью тебя». Лела не может отдать Марике обещанные двадцать лари, к долгу добавляются еще пять, плата за следующую неделю. Марика не торопит Лелу и соглашается на ее условия: август скоро заканчивается, в сентябре ей выдадут деньги за месяц, и они с Марикой будут в расчете.

Тем временем приближается осень, и в интернате кипит работа. Все его обитатели мобилизованы: убирают двор, чинят забор, физрук Авто красит ворота зеленой краской, которую Цицо привезла с дачи. Бордовой краской, все с той же дачи Цицо, подновляют входную дверь главного корпуса, в которой за время существования интерната сменилось немало замков.

Перемены заметны и внутри главного корпуса. Дали, стоя на коленях, отмывает пол с помощью стирального порошка и старой сапожной щетки, а дети натирают его мастикой.

По возможности прибирают и телевизионную. Учителя принесли из дома комнатные растения: традесканцию, алоэ и розы в горшках. По приказу Цицо из комнаты с телевизором выносят диван, Цицо заставляет детей основательно выбить его палками, после чего диван ставят в ее кабинете, застелив принесенным Цицо из дому покрывалом, с которого хищно глядят два огненного цвета тигра.

А поскольку в сентябре ожидается свадьба Годердзи, столовую тоже приводят в порядок, уже за счет Венеры: подкрашивают дверь, шпаклюют трещины и ямки в стенах, оставшиеся от висевших здесь когда-то портретов и флагов, потом стены шкурят и красят белой краской. Теперь от прошлого не осталось и следа. Белой краской красят также оконные рамы и подоконники. Физрук Авто возмущается: надо было сперва удалить с них старую краску, ошкурить и только потом красить. Но Венера старается побыстрее кончить дело, и без лишних трат. Лелеет надежду, что женит своего Годердзи в последний раз и столовая с ремонтом больше не понадобится.

На окна вешают белые кружевные занавески, ремонтируют электропроводку, зажигают огни, и если в вечерний час кто-то посмотрит с улицы на длинную, как вагон, столовую, подумает, что здесь закатили бал, на котором счастливые люди танцуют и объясняются друг другу в любви.

Весь интернат от мала до велика гордится этими переменами, детям приятно почувствовать себя радушными хозяевами, ведь в сентябре здесь и правда ждут двух замечательных и важных гостей: Дебору и Джона из Америки, новых родителей Ираклия.

И этот день настает, Лела широко открывает зеленые ворота интерната, во двор въезжает кремовая двадцать четвертая «Волга», в которой сидят четыре человека: американцы Дебора и Джон, Мадонна и шофер Шалва, густобровый, хмурый и неразговорчивый, – кажется, родственник Мадонны.

По правде говоря, появление Деборы и Джона не производит в окрестностях интерната такого фурора, как некогда появление Марселя, и все-таки их визит заставляет учителей и учеников на время позабыть о привычной жизни, поскольку американцы – живое доказательство, что кроме Грузии, Тбилиси и Керченской улицы существует целый большой мир.

Торжественная встреча проходит в спортивном зале, так как актовый зал долгое время закрыт, туда, по словам физрука Авто, зайти невозможно. Спортзал украшен почти празднично. Шведские стенки затянули красным бархатным занавесом, перед ним установили импровизированную сцену и с трех сторон окружили рядами гимнастических скамеек.

Дети заходят в зал с опаской – им кажется, что они увидят деревянный гроб с телом Серго, – но, заметив, как все преобразилось, смелеют.

Вслед за Цицо с Мадонной в зале появляются Дебора и Джон. Позади них плетется Дали с нимбом растрепанных красных волос. Дали надела белый халат, видимо чтобы выглядеть солиднее перед американцами. Вано и Авто тоже здесь, как и Гульнара, учительница труда, и новенькая практикантка Хатуна из Рустави, и все без исключения воспитанники. Дали исхитрилась переодеть всех детей в свежевыстиранную одежду, поэтому при входе в зал чувствуется специфический запах дешевого стирального порошка, почти вонь.

Едва в дверях показываются американцы, как дети тут же перестают возиться.

– Hello everybody! – слышится звучный, чарующий голос Джона. Он поднимает руки, машет собравшимся. Дети пожирают его глазами.

Джон, которого они видели на снимках Мадонны, высокий, среднего телосложения, даже, пожалуй, рыхловатый, с полнеющими бедрами. У него сияющая улыбка, как будто сегодня он счастлив как никогда в жизни. Под взглядами детей Джон выходит на сцену и еще раз почти торжественно произносит:

– Hello everybody! I hope you’re doing well!

Гульнара почему-то принимается хлопать в ладоши, дети подхватывают, и стоящая рядом с Джоном Мадонна произносит тихо и раздраженно:

– Прекратите. – Она бросает уничтожающий взгляд на Гульнару. – Незачем хлопать, выдумали тоже, давайте не будем сводить с ума этих людей, они понимают, где находятся, но всему же есть предел!

Гульнара принимает вид человека, оскорбленного в лучших чувствах, ее клювообразный нос еще больше заостряется от обиды. Мадонна обращается к детям: