Грустное лицо комедии, или Наконец подведенные итоги

Я, признаюсь, не в состоянии точно определить жанр, в котором снята лента. Обычно наш кинематограф страдает некоей тягучестью и обилием мотивировок. Мы всегда подробно и порою нудно желаем все объяснить: что, откуда, зачем, почему, по какой причине? И зачастую тонем в подробностях, не имеющих значения, в мелочах, которые не стоят внимания. Это многолетняя беда нашего киноискусства. В этой ленте я решил плюнуть на бытовые аргументы, на обоснование непринципиальных поступков. Для меня стала главным верность крупной правде, духу времени, что и диктует действия персонажей. Главным стало следование логике характеров наших героинь. Эксцентричность сценария заключалась еще в применении мотивировок, бывших на грани вероятного. Например, возможно ли, чтобы выигрыш в рулетку выпал подряд четыре раза на один и тот же номер? Теоретически возможно. Или способен ли автомобиль плавать под водой с пассажирами внутри, как подводная лодка? Теоретически способен. Этого нам, соавторам сценария, казалось достаточно, чтобы выстраивать сюжетные ходы. Да, мы знали — подобное построение фабулы на грани реального, на границе возможного. Но нас это не смущало. Мы видели в этом прелесть и иронию.

Кроме того, хотелось смешать воедино все то, чем богата жизнь. А именно — смешное, нелепое, грязное, гиньольное, благородное, жалкое, беспардонное, печальное — все это вплести в ткань картины. Сделать фильм якобы разнузданным, ни в коем случае не приглаженным, не хрестоматийным. Наоборот, эксцентрика, озорство, легкое хулиганство должны были, по моему намерению, пронизывать ленту. Мешанине жанров должны были способствовать также и удалые немыслимые трюки. Не могу не рассказать о нашем умопомрачительном бесшабашном каскадере Сергее Воробьеве. Лихой выдумщик трюков и бесстрашный их исполнитель, Воробей, как ласково звали его в группе, гонял допотопный, еще довоенный ЗИС со страшной скоростью, плавал на нем по Москве-реке, топил его, мчался на этом раритете по рельсам в тоннеле метро. Именно он летал во Дворце культуры в образе человека-жука, круша все вокруг себя. К несчастью, во время съемок этого номера оборвалась страховка, и Сережа упал с большой высоты в проход между креслами. Если бы он свалился на ряды кресел, то… Лучше об этом не думать. Хочу привести его первые слова после падения:

— Не доснимайте эпизод без меня. Я через пару недель выйду из больницы и доделаю все сам.

Так и случилось. Еле залечив раны, он уже вернулся на съемочную площадку и летал в образе жука, завершая свои разбойные разрушения Дворца культуры. Энтузиаст, фанатик, смельчак и добрейшей души человек. Я всегда смотрю на него влюбленными глазами…

Жанровую особенность нашей картине придавала и музыка. Андрей Петров находится в замечательной творческой форме. Он сочинил семь песен, нежных и заводных, традиционных и современных, иронических и грустных. Верный своему мелодическому призванию, композитор был, как всегда, на высоте.

Юрий Ряшенцев, известный поэт, пишущий для театра и кино, сочинил для «Кляч» три песни: потешный «Гимн трубопрокатчиков», печальную, в народном стиле «Песню солдатской матери» и разухабистый шлягер «Ах, твой мобильный, твой дебильный телефон».

Три стихотворения, ставшие песнями, написаны мной. На этот раз я не обманывал своего друга-композитора и выдавал ему тексты под своим именем. Это «Мчатся годы — непогоды», вещь, написанная в духе русской песни, романс генерала «Последняя любовь» и озорная песня, которую героини поют на суде.

Но главной песней фильма я считаю «Назначь мне свиданье на этом свете…». Стихотворный шедевр Марии Петровых, одной из лучших, с моей точки зрения, поэтесс века, к сожалению, недооцененной, подвигнул композитора на создание музыкального шедевра. Актрисы спели этот номер с полной отдачей, с вдохновением и трепетом. Родилась песня, которая будет жить много лет, независимо от фильма, сама по себе…