Гулливер у арийцев

— Нет, этого вы мне лучше не говорите. Я не люблю знать

того, что меня не касается. Это может даже иметь неприят-

ные последствия. Допустим, через неделю арестовывают ва-

шего информатора. У вас сразу возникает мысль — это раз-

болтал Штеффен.

225

— Вы, Штеффен, молодец, с вами можно иметь дело. Я хо-

тел проверить, не любопытны ли вы.

— О, я давно избавился от этого порока, иначе я не мог

бы делать свое маленькое дело.

— Хотите, Штеффен, работать вместе?

— Какое амплуа вы мне предназначаете?

— В основном получение информации, у вас ведь есть

большие возможности.

— Я подумаю, завтра дам ответ.

Ну, господин Банге, если хотите, чтобы из нашей аван-

тюры что-либо вышло, давайте информацию, и притом под-

линную, — липовую я сфабрикую не хуже вас.

Я поговорил на эту тему с Форстом. Сначала он шипел и

извивался, но потом я начал получать довольно интерес-

ные, хотя и второстепенные документы.

Арнольд одобрял мою работу. У нас с ним устанавлива-

лись все лучшие отношения. На всякий случай я решил его

дополнительно разыграть.

В течение нескольких вечеров я составлял нечто вроде

дневника. Этот дневник содержал рассуждения на тему о

том, что эмигрантская жизнь угнетает меня своей бездея-

тельностью; что необходимо бороться с мрачными настрое-

ниями. Далее следовали сентенции о сублимировании сек-

суальной энергии в политическую и так далее в том же духе.

Все это вместе с несколькими книжками я забываю в

портфеле у Арнольда. Вечером прибегаю взволнованный,

спрашиваю о портфеле.

— Он лежит на диване, я его только что заметил, — отве-

чает Арнольд.

Хитришь, мой друг, ты несомненно осмотрел портфель

и прочел дневник! Я бросаю на Арнольда сконфуженный

взгляд. Он равнодушно на меня смотрит.

Подготовительный этап закончен, нужно разработать опе-

рацию топографически. Ко мне из Берлина вновь приезжает

гость, на этот раз неизвестная личность.

Мы сидим над картой.

— Вот Базель, а вот наш пункт. Отсюда до границы — че-

226

тыре километра. Итак, я рассчитываю, что через две неде-

ли все будет в порядке. Автомобиль вы получите в Базеле.

— Надеюсь, это будет не «мерседес» с кильским номером.

— Не валяйте дурака, это будет «фиат», номер вам поз-

же сообщит Форст. Наш человек будет ждать у сто пятьде-

сят восьмого километра на шоссе, он назовет себя Берен-

сом. Ну, кажется, все.

— У меня имеется еще один вопрос: как поступить мне,

когда все будет закончено?

— Вы останетесь в Германии.

— Нет, это будет означать конец моей работе. Я лучше

вернусь и попробую вывернуться.

— Пробуйте, Браун, только смотрите, не перемудрите. Я

знал умных людей, которые с каждым днем становились

все умнее, пока не превращались в круглых идиотов.

— Спасибо за комплимент.

— Нет, это не комплимент, а совет. До свидания.

Нет, меня не так легко провести! Если я уеду в Герма-

нию, меня немедленно разоблачат, как организатора по-

хищения. Никакой осел не поверит, что увезли двоих сра-

зу. Со мной в Берлине немного повозятся, потом, увидев,

что я им бесполезен, выбросят как выжатый лимон, или,

вернее, для собственного спокойствия, посадят в концен-

трационный лагерь.

Смотри, Штеффен, как бы тебя не разыграли. Конечно,

лучше остаться в Швейцарии и придумать какую-нибудь

мелодраму. Люди ведь в основном дураки, а швейцарской

полиции бояться нечего.

Итак, дорогой Арнольд, приближается момент испытания,

когда вам придется проявить максимум воли и мужества.

Кстати, вы сможете проверить свою нервную систему. Вы

ведь человек убежденный, не то что бедный Штеффен, для

вас все это не страшно. Наконец, ореол мученика, — какая

блестящая перспектива! Не все же такие, как ты, Штеффен,

прозаические натуры. Есть романтики, которые стремятся

пожертвовать собой во имя идеи. Твоя совесть, Штеффен,

может быть совершенно спокойна.

227

В течение двух недель я усиленно обрабатываю Арнольда,

посещаю его в Страсбурге, — привожу кое-какую информа-

цию. Наконец я считаю, что почва подготовлена, и начинаю

глубокий зондаж.

Мы сидим в кабинете Арнольда; он меня внимательно

слушает.

— Я глубоко убежден, что мы мало пользуемся нашими

возможностями и недостаточно энергичны, в нас обоих

слишком много интеллигентского.

Арнольд перебивает меня:

— Такие рассуждения я уже не раз слышал — говорите

конкретнее.

— Помните, я вам мельком рассказывал о человеке, при-

славшем нам последнюю информацию? Так вот, у него есть

приятель, имеющий доступ к несгораемым шкафам рейхсве-

ра, кажется, через свою сестру. Я просил моего информа-

тора привлечь к работе своего приятеля, назовем его «ип-

силон». Тот, однако, заявил, что не хочет работать вселе-

пую и должен знать, с кем он будет связан. Мой приятель

назвал «ипсилону» мою фамилию. Тому она, оказывается,

была знакома, но, к сожалению, с неважной стороны. В ре-

зультате «ипсилон» заявил, что он знает Штеффена, как

несерьезного, легкомысленного человека, и не будет риско-

вать из-за него жизнью.

Таким образом, старый, догитлеровский Штеффен мешает

жить теперешнему. Мои планы провалились. Хорошо вам,

Арнольд, вы всегда были серьезным человеком. Ваше имя

— марка, а мне всегда приходится доказывать, что со мной

можно иметь дело. Ведь и вы долгое время относились ко